проскользнула в тяжелые двери больницы, и в лицо ей хлестнул ледяной ветер.
— Это наконец смешно. Мы оба схватим пневмонию.
Не обращая внимания на его невнятный лепет, она тащила Джордана к машине, потом довольно долго искала ключи, наконец нашла и открыла дверцу — Заходи.
— К чему все это?
Снег кружил, ложился ему на плечи и таял на волосах.
Взгляд Евы был полон решимости.
— Я сказала: «Заходи».
Глаза Джордана были такие же холодные, как и воздух во дворе, и все же он повиновался. Ева закрыла за ним дверцу, а сама поспешила устроиться на водительском месте.
Потом включила зажигание, благодатное тепло сразу разлилось по салону, согревая им ноги и высушивая намокшие от снега туфли. Ева протянула руки навстречу струям теплого воздуха и постаралась собраться с мыслями, потому что и сама еще толком не знала, как объяснить Джордану, зачем она его сюда притащила.
Но он не дал ей долго раздумывать.
— Говори, что хотела. Я должен вернуться к Алме.
Ева пригладила волосы, смахнула с лица капли тающего снега. Они оба понимали, что все эти жесты были тщетной попыткой протянуть время.
— Это бессмысленно, Ева. — Он надавил на ручку дверцы.
— Нет. — Она вцепилась в ручку. — Послушай, что я тебе скажу.
Почти что лежа на его коленях, Ева ощутила, как он вздрогнул, точно возмущенный близостью ее тела, и все же открыть дверцу больше не пытался.
Она выпрямилась на своем месте, понимая, что терпение его на исходе.
— У Алмы все будет хорошо. У нас с тобой тоже. Только это зависит от тебя.
Он даже не повернулся в ее сторону и продолжал смотреть на снежинки, прибитые ветром к дворникам.
— Конечно, у нас все будет хорошо, — машинально повторил он. — Я также слышал, что говорили врачи. Если верить им, с Алмой тоже все будет в порядке.
— Но ты же им не веришь?
Теперь он повернулся и посмотрел на нее взглядом, таким же мрачным, как ночь за окном.
— Это неважно. Что будет, то и будет. Ты все сказала, что хотела?
— Нет, Джордан. Мы только подходим к главному.
Он опять уставился перед собой.
— Нам не о чем говорить и не к чему подходить. Мы уже все выяснили. Мы поженимся. Все будет хорошо.
— Нет, хорошо не будет до тех пор, пока ты будешь страдать. Пока будешь долбить, что все хорошо, когда все совсем не хорошо. Пока будешь держать свою душу на замке и никого туда не пускать.
Он все еще сидел с мрачным лицом, уставившись в одну точку. Переведя дыхание, Ева мягко продолжила:
— Я люблю тебя, Джордан. Всем сердцем. Я очень тебя люблю.
— Прекрасно, — напряженно пробормотал он. Прекрасно.
Облокотившись на дверцу, Джордан подпер голову кулаком и продолжал смотреть вперед.
Она ощущала его боль, как свою, боль, которую он старался скрыть и которую она должна была прогнать, если это вообще было возможно, если вообще были возможны по-настоящему близкие отношения между ними. Она постаралась смягчить его обиду, хотя понимала, что сейчас он ее лишь терпит.
— Я.., я была не права, сорвав бракосочетание, и теперь жалею об этом. Но я же говорила, что недостаточно хорошо знаю тебя. Я и не предполагала, что для тебя нет худшего поступка, чем отказ от данного обещания. Но у меня были свои причины. После неудачного замужества я боялась, не подумав, связать себя узами нового брака. И не доверяла своему сердцу. Но когда я увидела тебя с Алмой, то поняла, что усомнилась в тебе напрасно. Что ты никогда не откажешься от своих обязательств.
— Я говорил тебе это.
— Знаю. Но я все равно боялась. И сама хотела убедиться. К тому же были и другие опасения. Я вбила себе в голову, что во мне нет ничего такого, что могло бы надолго тебя привязать. Я думала, что не смогу стать тебе равной, но я ошибалась, Джордан. Я думала, что от меня требуется только любовь, но бывает в жизни, когда нужно мужество, чтобы на тебя могли опереться. Например, как сейчас. — На его щеках заходили желваки, и Ева ласково погладила его стиснутый кулак. — О, Джордан, пожалуйста. Я нужна тебе сейчас. — Так и должно быть. Для этого люди и находят друг друга, для этого и существует любовь.
— Остановись, — зарычал он и скинул ее руку.
— Нет. — Она опять схватила его руку, отчаянно пытаясь сломить броню его неприступности. — Я не остановлюсь. Никогда. Теперь Алма будет жить, но придет день, когда ее не станет. И если ты никому не позволишь себя любить, если не будет никого, кому бы ты смог довериться в трудную минуту… О, Джордан! Что с тобой будет, когда придет настоящая беда?
— Все. Хватит, — отрезал он и вновь взялся за ручку дверцы, стараясь освободиться от Евы.
Но она упорствовала.
— Я люблю тебя, Джордан. Я никогда тебя не покину. Пожалуйста, доверься мне.
Он резко повернулся и посмотрел на нее. Его лицо было искажено гневом — иначе он бы не мог скрыть свой страх и боль.
— О, черт, отпусти же меня.
И, распахнув дверцу машины, он поставил свои длинные ноги на заваленный снегом асфальт. Но сдаваться Ева не собиралась. Вслед за ним она тоже выскочила из машины и кинулась его догонять. Каким- то чудом ей удалось схватить его за рукав.
— Проклятье! Отпусти меня, Ева.
Но она держала его мертвой хваткой и, прильнув к его груди, заглянула в глаза.
— Пожалуйста, Джордан, позволь мне любить тебя. А себе любить меня…
Снег бил в лицо, слепил, поэтому ей трудно было понять, на самом ли деле она увидела, как у него выступили слезы и слегка задрожали губы.
Впрочем, он тут же рывком привлек ее к себе, зарылся лицом в ее волосы и стиснул так, что, казалось, сломает ей ребра.
— Проклятье! — бормотал он. — Какая же ты неугомонная! — Он прерывисто всхлипнул. — Черт тебя побери, Ева…
— Да, — тихо отвечала она, все крепче обнимая его. — Да, не отпускай меня, я знаю…
— Я не хотел, чтобы ты видела.., видела меня таким. Мужчина должен быть сильным.
— Ты сильный. Все хорошо. Я знаю.
— О боже! Я чувствую себя семилетним ребенком, — хрипло шептал он ей на ухо. — Я не хочу, чтоб она умирала.
— Знаю, милый. — Ева ласково гладила Джордана. — И она не умрет. —Не умрет. Врачи говорят, выкарабкается.
Он слегка отстранился, чтобы рукавом вытереть нос.
— О боже, это безумие. — Запрокинув голову, он посмотрел на разбушевавшееся небо. — Надо убираться отсюда. Пошли в машину. — Он схватил ее за руку и потащил к открытой дверце.
Какое-то время они сидели и молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Потом она протянула руку и коснулась его холодной и мокрой щеки.
Он тотчас отозвался на это прикосновение.
Притянул Еву к себе и принялся целовать все подряд: мокрые волосы, щеки, подбородок. Она тоже целовала его, крепко обнимая и шепотом повторяя снова и снова, что любит его больше всего на свете и никогда не покинет.
Потом, слегка откинувшись назад, чтобы видеть ее глаза, он рассказал ей то, что она уже знала, только на этот раз слова его шли от самого сердца. Джордан рассказал, как постепенно отдалялась от него мать и он не понимал почему. Почему мама его больше не любит и отец тоже забыл о нем. Он размышлял над этим,
