– Подними правую руку и повторяй за мной. Я, дальше свое имя…
– Я, Герцер Геррик…
– Торжественно клянусь поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Свободных Штатов…
– Торжественно клянусь…
Тальбот выслушал его до конца, потом протянул руки вперед и сказал:
– Покажи оружие.
Герцер достал ненавистный тренировочный меч и протянул его вперед рукоятью Тальботу. Тот взял его и передал Ганни Резерфорду, который передал назад настоящий стальной меч. Тальбот взял меч и поднял его высоко над головой.
– Пусть каждый раз, когда этот меч покидает ножны, будет не напрасным. Протяни левую руку ладонью вверх.
Герцер послушно вытянул руку вперед, а Тальбот провел клинком по внутренней стороне руки. На коже появилась полоска крови.
– Кровь за кровь… – начал он и замолк.
– Сталь за сталь, – подхватил Герцер.
Тальбот протянул ему меч, взял кузнечные щипцы, которые держал оружейник. В щипцах был зажат металлический значок.
– Протяни руку.
Герцер сделал, как его просили, и Тальбот крепко прижал металл к кровавой ране.
Герцер крепко сжал зубы. На какое-то мгновение ему показалось, что от боли он потеряет сознание, но потом он глубоко вздохнул и даже не дрогнул.
– Мы рождаемся в крови… – сказал Тальбот.
– Живем в крови… – продолжил Ганни.
– В крови и умрем, – выдохнул Герцер, когда Тальбот отнял металлическое клеймо.
Эдмунд взял горсть золы и прижал ее к ране, потом кивнул оружейнику.
Тот вышел вперед, взял еще горячий значок и прижал его к доспехам Герцера слева на груди.
– Встань в строй, Кровавый Лорд Герцер Геррик. Добро пожаловать в наше Братство.
Один за другим Кровавые Лорды принимали присягу, а Герцер тем временем разглядывал знак на руке. Орел что-то сжимал в когтях. В центре цифра «один», а над ней слова «Semper Fidelis«note 12.
Он не знал, что значат эти слова, но понимал, что отныне и на всю оставшуюся жизнь они выжжены не только у него на коже, но и в мозгу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
– Как дела, Мирон? – спросил Эдмунд, присаживаясь рядом с другом.
Он уже месяц или более того не заходил в таверну Тармака и с радостью отметил, что прежнее буйство пошло на спад. В городе появились две другие таверны, к Тармаку теперь заходили в основном люди уважаемые. Эдмунд узнал большинство из завсегдатаев, все они много лет подряд приезжали на Ярмарку. Как ни странно, новых лиц в таверне почти не было.
– Ничего, – ответил Мирон. – Снял первый урожай кукурузы, так что пока можно о еде не волноваться.
– Отлично. – Эдмунд жестом попросил Эстрель принести пинту пива. – Но меня все равно беспокоят запасы на зиму. Надо как-то сделать так, чтобы люди не страдали от голода. А то как «владеть» людьми, так пожалуйста… – мрачно прибавил он.
– Я видел эту статью в Конституции, – нахмурился Мирон. – Не могу поверить, что ты пропустил ее.
– Я голосовал «против», но «за» было гораздо больше голосов, – ответил Эдмунд. – Вариантов не было, либо надо было вообще все бросить, либо промолчать. Думаю, что как только все немного наладится, станет проще. Долговое батрачество выгодно с экономической точки зрения только тогда, когда труд ценится невысоко, то есть когда он минимально продуктивен. Но мы все-таки не совсем на средневековом уровне. Например, человек, работающий на электрических ткацких станках, вырабатывает гораздо больше, чем женщина-ткачиха у себя дома. Многие ремесла требуют высокого уровня подготовки. Не говоря уже об экономическом эффекте конкурентного рынка труда и идей. Мне кажется, что со временем те области, которые ввели у себя долговое батрачество, увидят, что с экономической точки зрения они отстают от других, а возможно, и в вопросе увеличения численности населения. Тогда получится эффект бумеранга.
– А пока? – спросил Мирон.
– Пока пеонам зимой гарантирована сытая жизнь, – сказал Эдмунд. – А вот простые труженики нашего города не могут этим похвастаться. И это меня очень беспокоит.
– Ну, некоторые начинают строить новые фермы, – заметил Мирон. – Мне кажется, что кто-то из них просто не в своем уме, потому что фермеров из них не получится. Но с другой стороны, кое-кто оказался на своем месте. Поживем – увидим.
Они прошли мимо дерева с привязанной к нему тряпочкой, и Майк улыбнулся:
– Вот, Кортни. Это наш участок.
– Наш и города. – Она оглядела растущие повсюду деревья. – Нам… нам здесь работать и работать.
