– Но почему, черт побери? – спросил Магиббон. – Вы ведь знаете, сколько злодеяний на его совести.
– Да, знаю, – спокойно ответил Эдмунд. – Но я дал вам приказ. Будете выполнять? И следить, чтобы его выполняли другие? Или мне придется переложить командование на Стейнвеггена?
Лицо Магиббона исказилось, но он справился с собой и ответил:
– Вы знаете, что я исполню приказ, Эдмунд. Но это не значит, что он мне нравится.
– Он не нравится никому, – ответил Тальбот. – Это необходимость.
– Разрешите спросить, сэр? – выступил вперед Герцер.
– Ты уже не рекрут, Герцер, – улыбнулся ему Тальбот.
– Доктор Даная в курсе? – спросил юноша.
– Да, – ответил Эдмунд.
– Хм… – Герцер не знал, как лучше сформулировать вопрос. – Она не возражает?
– Спроси у нее самой, – ответил Эдмунд, – когда представится возможность.
– Да, сэр.
– А теперь идите, объявите приказ всем.
– Последний вопрос: я знаю, что он все равно встанет, – начал Магиббон. – А ранить его можно?
– Боюсь, что без этого нам его будет не схватить, – ответил Эдмунд. – Но тот, кто его убьет, будет держать ответ передо мной.
После ужина Герцер проверил часовых и направился к своим вещам. Неожиданно он заметил на меховой подстилке Баст и вспомнил, что подстилка принадлежит ей.
– Пришла забрать назад свои вещи? – улыбнулся он.
– Если только ты себя называешь вещью, дорогой мой. – В глазах эльфийки блеснул озорной огонек.
– Баст… по-моему, ты не вовремя.
Он сел на корточки рядом с ней.
– Ты должен знать, что это всегда вовремя, кроме, пожалуй, тех случаев, когда на тебя нападают с целью убить.
И она попыталась поцеловать его.
– На мне так много всяких дел, – увернулся он. – К тому же тут все всё увидят.
– Мы накроемся. – Она улыбнулась и набросила на него одеяло. – И вообще становится холодно. Иди согрей меня.
Герцер снял доспехи, забрался под одеяло и обнял ее. И тут только понял, что не он один спит вместе с женщиной. И милиционеры, и лучники спали по двое; он мог поклясться, что слышал какие-то странные звуки с той стороны, где обычно спала Динн, а Круза вообще не было поблизости.
– Надеюсь, что хоть часовые не забыли о своих обязанностях, – пробормотал он, сбрасывая последнюю одежду.
– Когда ты уснешь, я пойду проверю, – прошептала она и поцеловала его в губы.
– Спасибо, – поблагодарил он и погладил ее. – Наверное, я тебя люблю.
– И я тебя тоже, – прошептала она. – Но любовь это сложное чувство. Круза, например, ты тоже любишь.
– Что? – Он даже сел. – Он ведь мой товарищ, но…
– Ты слишком уж разборчив в полах, дорогой. – И она снова уложила его. – Смотри, а то заморозишь нас обоих! Когда ты сражаешься, ты защищаешь друзей, товарищей, ты хочешь, чтобы они остались живы, не только ты. Правда?
– Да, – ответил он, – но…
– И это тоже любовь, – улыбнулась она. – Доблесть и мужество часто являются проявлениями любви. Когда я увидела тебя в самый первый раз, то сразу поняла, что ты можешь, умеешь любить. И еще я подумала: «Какой громадный парень, интересно, в постели с ним будет так же интересно?»
Герцер усмехнулся и боднул ее в грудь.
– И… как?
– Замечательно, – ответила она. – Но самое главное – это любовь. Ты любишь Соединенные Свободные Штаты?
– Ну…
– Ладно, а Воронью Мельницу?
Он задумался. Группа незнакомцев, оставшихся в живых после вселенской катастрофы и собравшихся теперь вместе. Но…
– Да, – ответил он, и вдруг его осенило.
– Ты мог бы сбежать, – продолжала она. – Ведь завтра ты можешь погибнуть, но ты не бежишь. Ты остаешься. Ради своих товарищей, ради города, ради своей чести. Это и есть любовь.
