Фу-у-ух! Посмеялись. Ажник скулы свело… Слезы утер, серьезность надел.
— Анатолий, друг мой! Что, в этой ситуации, вам шепчет ваша совесть сержанта и комсомольца?
— Все пропить, но воздушный флот не опозорить, тащ капитан!
— Молодец! Настоящий воин и красный боец! — умилился я. — Хватай комок денег, дуй в коммерческий! Бери только закусь! Я к профессору. Да, заскочи к Капе – скажи 'Свистать всех на пьянку! Героя обмывать будем!'
— Ну, давай, Толя! Мухой!
— Есть, тащ капитан!
Когда мы уже накрывали застеленный скатертью стол, Толя, смущенно виляя взглядом, сказал: 'Витя, я девушку одну пригласил… это ничего?'
— Конечно, Толя, это просто здорово! А что за девушка?
— Ну, так… — совсем запунцовел маляр-грековец, — встречались…
— Ага! — глубокомысленно прокомментировал я. — Действительно, что еще сказать? А тут раз – и все как на ладони: встречались, мол, и все понятно. Как зовут предмет обожания?
— Лида…
— Хорошая девочка Лида в подъезде напротив живет…
— Виктор! А ты-то откуда знаешь?! — вылупил на меня глаза пан Анатоль.
— Что знаю? — удивился в ответ я.
— Да что Лида в подъезде напротив живет!
— Дела-а-а… — прошептал я в совершеннейшем обалдении. — Вот и не верь потом в сказки…
Вечеринка, надо сказать, удалась на все сто! Все были рады и довольны, все было вкусное и питательное. В первую очередь это относится, естественно, к коньяку 'Три звездочки' Ереванского коньячного завода. Умели ведь делать так, что душа поет. Раз душа требует песни – будет и песня!
Наши дамы, клюнув кто винца, кто водочки, а кто и коньячка, порозовели, расстегнули по верхней пуговке на кофточках и затянули какую-то жалобную песню-плач.
— Стоп, стоп, стоп, барышни! Мы что, на поминках, что ли? А ну, давайте что-нибудь повеселее! А вот я вам спою про нас, про летчиков!
И я затянул:
Тут я похолодел – фильм-то, по-моему, будет снят только в 45-м году! Что же я наделал!
А сам, тем временем, разливался соловьем:
Песня имела бешеный успех. Еще бы! Хорошая песня, на самом деле – душевная, веселая. Что же мне делать-то, а?!
— Вот такую песню, друзья, услышал я в госпитале, в Сталинграде. Пел ее незнакомый мне парень, в халате и подштанниках. Кто ее автор – я не знаю. Похожа на народную, но точно не скажу. Ну что, еще по рюмочке?
— Все-все-все, Витя! Хватит нам, старухам! Пора и честь знать. Давай-ка мы тебе поможем убрать все…
Как я ни сопротивлялся, организованная женская дружина, сломив мое сопротивление, быстренько навела порядок, и, распевая на лестнице – следи-и-ть буду строго, мне сверху видно все, ты так и знай! – покинула пределы нашего расположения. Я обернулся к оставшимся. Толя и Лидочка сидели на тахте, взявшись за руки, и умильно глядя друг на друга. Да-а, это серьезно!
— А пойду-ка я, ребятки, подышу на улице! — проинформировал я молодежь, и, не слушая возражений, ссыпался вниз по лестнице.
Делать мне во дворе было особо нечего, и я действительно решил прогуляться. Бродил я минут тридцать, а потом решил вернуться во двор. И правильно, надо сказать, решил. Ибо! Ибо поспел прямо к конфликту, который грозил перерасти во что-то серьезное.
Четверо молодых парней, в кепочках, наброшенных на одно плечо пиджаках… кого же они мне напоминают? Точно – Промокашка! 'Место встречи изменить нельзя' – однако, как точно актер передал характер! Вот они – настоящие, просто один в один!
Так вот, четверо промокашек уже теснили Толю грудью в темный угол, а один, самый молодой, держал и не пускал бьющуюся в его руках Лидочку. Видимо, их привлек богатый прикид пана Анатоля. А может, тут замешана ревность? Я не знал. Да и не хотел, честно говоря, знать. Так с девушками себя не ведут. И с моими друзьями тоже!
Чертом вылетев из темноты на освещенный квадрат двора, я подскочил к парню, который уже по серьезному выкручивал руку Лиде, и жестко пробил ему прямо в нос. Удар ослепил мачо, он схватился за лицо руками и оставил живот открытым. Получай! Я пробил его в солнечное сплетение и бросился на помощь Толе. Тут впервые вскрикнула Лида. Она увидела, что один из парней врезал Анатолию в челюсть.
Ага! А мсье Анатоль тоже не мальчик из Бердянска! Боксом, что ли, занимался… Толя увидел замах и сумел перевести удар в скользящий. Однако, голова у него мотнулась. Но – ничего! Как он пробил в ответ! Здорово! Парня буквально унесло в кусты. А тут и я подлетел. И сразу пробил с ноги пенальти. Причем – в область паха. Этому донжуану достаточно, не убить бы… Еще один… Получай, не жалко, на всех хватит!
Последний из парней выхватил нож. Лида звонко крикнула: 'Толя!' Звонко, но с опозданием… Парень успел ударить. Толя прикрылся и нож, распоров новую рубашку, сильно чиркнул его по руке. Вот, гад! Ну, держи!
Я бросил его телекинезом на забор. Парень сильно ударился о доски, спружинил, как от канатов на ринге, и снова бросился в атаку.
Так, эту агрессию надо ломать. С ножом на безоружных людей… Да у тебя, парень, ни чести нет, ни совести. Хочешь битвы – на фронт иди.
Я пресек его атаку и ударил. Ударил от души. Безвольной кучкой мяса он отлетел и упал.
Воздух уже буровил милицейский свисток…
Хорошо отдохнули – и выпили, и спели, и погуляли. И даже подраться успели.
— Здравия желаю, товарищ капитан, что здесь произошло?
— Здравия желаю, товарищи! Вот, нападение хулиганов… Впятером на девушку и моего друга. Он, кстати, военнослужащий, в отпуске. А теперь отпуск и продлится, на срок больничного. Порезали его, сволочи!.
— Товарищ капитан! А этот-то и не дышит… — окликнул меня один из милиционеров, склонившийся к парню с ножом.
— Спокойно, товарищи! Не толпитесь! Сейчас во всем разберемся!
Вот и погуляли, называется… Обмыли награду. Что суд грядущий мне готовит?
Будем посмотреть.
Глава 9
