– 'Мне больно, мама… Как же мне больно!' Спи, сынок, уже все… Спи, мой родной…
Я зарычал в бессильной ярости. Я не успел – фашисты ударили, и теперь Лешка Скворцов – командир звена из соседнего полка, падал в горящей 'лавочке' на курскую землю. Сама земля под нами, казалось, ходила волнами и дрожала. Ее рвали разрывы бомб и снарядов, топтали тяжелые туши фашистских танков. Но смотреть за горящей каплей Лешкиного самолета было некогда – сощурив глаза, я искал взмывшую на солнце пару его убийц.
Левым боевым разворотом я рвался в высоту. Вот они! Немцы, выйдя из атаки, спокойно разворачивались и готовились снова упасть в клубок дерущихся ниже нас самолетов. Под нами, на высоте до двух тысяч метров, все было затянуто дымом пожаров и пылью от разрывов снарядов. Танки разматывали за собой либо длинные пылевые шлейфы, либо – дымные, пронизанные оранжевыми языками пламени. Самолеты хаотично выскакивали из клубов дыма, стреляли и снова исчезали в пылевых облаках. Крутился непонятный и быстро меняющийся воздушный бой.
— Внимание всем! Усилить осмотрительность! В воздухе группа фашистских асов! 'Молнии' – прикрывайте наши самолеты, держитесь с превышением.
Пара, убившая Лешку, заметила нас с Василием, и, не спеша, стала затягивать нас на высоту. Знают, гады, что тысячах на шести преимущество перейдет к ним! Ага, перешло бы… Но не сейчас.
— Вася, не дергайся, не пугай клиента… Пусть потешатся… Иди за мной на двухстах.
Все же великолепная у третьяка скороподъемность! Две пары истребителей устремились ввысь, к условной ленточке финиша нашей гонки… Кто первый – тот и будет жить. А кто не успел, тот, извините, — опоздал! Только так, и никак иначе…
Пять тысяч… Еще, еще… Пять пятьсот. Хватит! Мессы ниже, они в растерянности… Все еще пытаются лезть вверх, и не понимают, почему они отстали от советских истребителей. А вам уже давно надо было удирать, но – теперь уже поздно!
Я убрал обороты и резко положил истребитель на крыло. Чуть ниже и сзади мой маневр повторил ведомый. До мессеров в серо-желтом камуфляже – метров восемьсот. Разворот завершен, мой Як начал набирать скорость. Я чуть дал газку – истребитель метнулся вниз, туда, где бестолково растопырились два пятнистых хищника.
Вот они сообразили, что через мгновение их будут убивать. 'Мессершмитты' как-то резко, судорожно, опустили носы и выжали максимальные обороты. Уже слышен неприятный свист их моторов. Но – ничего не происходит мгновенно. Им не хватило долей секунды.
— Вася – бей заднего!
Очередь, вспышки разрывов на крыле и кабине вражеского самолета. Отлетает отбитое крыло, я проскакиваю месса, а он, ускоряя вращение вокруг своей оси, проваливается вниз. Если летчик и жив, он не сумеет выпрыгнуть. Самолет просто не отпустит его от себя… Чуть накренив истребитель, я секунду-другую наблюдаю за падающим самолетом. Вижу, как горит и падает ведомый немецкого аса – его зажег Василий. Тысячах на трех, под нами, замечаю звено мессеров, идущее вытянутым пеленгом.
Какой-то не очень характерный для фашистов строй. И раскраска самолетов не такая, как у немцев. Более яркая и насыщенная, зеленых и коричневых тонов.
— Вася, атакуем! — падая на эту четверку, я вспоминаю информацию офицера разведуправления армии – здесь, под Курском, на стороне немцев воюет эскадрилья испанских и эскадрилья венгерских фашистов. Кто-то из них… Ну, будем знакомы!
Тяга убрана почти на 'ноль', а скорость все равно нарастает слишком быстро. Это может быть опасным. Приходится чуть отвернуть, чтобы погасить скорость, и, заодно, занять более выгодную для атаки позицию.
А эта четверка, в незнакомой раскраске и с какими-то желтыми рисунками на капоте, расходится, чтобы атаковать пару наших 'Яков'. Не вижу номеров!
— Всем – смотреть хвосты!
Предупрежденные мной 'Яки' вильнули и вышли из-под атаки, мессера разочарованно пыхнули дымком, на форсаже пошли вверх левым боевым разворотом, и нарвались прямо на наши с Василием дружеские объятия.
Очередь, другая. Есть! Атакованный месс смертельно ранен. Он, дымя, рванул было вверх, но, не завершив петли, сорвался в штопор. Готов! Василий тоже пробил своего. Он стрелял по кабине, и теперь месс с убитым пилотом нелепо закувыркался вниз.
— За мной! — я огляделся по горизонту. Истребители еще сновали вокруг рассерженными шмелями, но накал боя потихоньку затухал. Яки и Ла-пятые вытесняли немцев с места воздушной схватки. Противник не смог переломить ее ход в свою пользу…
— 'Молнии' – сбор! Сбор! Я в левом вираже на двух тысячах, все ко мне! — пора уж уходить – бензина осталось всего ничего. Только-только долететь.
Из клубов дыма и пыли, как цыплята к своей наседке, к нам с Василием выскакивали 'Яки' с молниями на капоте. Все? Вон – подошло одно звено… другое, а где еще одна пара? Ага – вот и они. Все, собрались – пошли!
Дошли и сели все благополучно. Что нельзя было сказать о соседях…
Сразу после нашей посадки, руководитель полетов, переговорив по рации, подошел ко мне.
— Соседи садятся, товарищ капитан. Командир 161-го полка… — во-о-н, дымят…
Я взглянул. С запада, поддымливая мотором, на посадку заходил 'Як-1б'. Второй Як шел нормально, без дымного следа.
— Петр Сергеевич, — обратился я к своему технику, — ты, ведь, 'Як-1б' знаешь? Пойдем, посмотришь, если что. И еще кого-нибудь возьми.
Скинув парашют на землю, я бросил на него шлемофон, расстегнул и снял портупею с кобурой и начал сбрасывать комбинезон. Рядом с водовозкой уже стоял солдатик и выцеливал меня наконечником шланга.
— Давай, лей! — плотная, холодная струя ударила в грудь. Я аж заплясал на плоском снарядном ящике. — Эх-х, х-хорош-шо! Давай еще лей, не жалей!
Быстро ополоснувшись, я наскоро вытер голову полотенцем и прямо на мокрое тело натянул комбинезон. Когда истребитель командира соседнего авиаполка подрулил к стоянке, я уже затягивал на себе ремень.
— Капитан Туровцев, заместитель командира отдельной авиационной группы 'Молния'! — откозырял я средних лет майору, который, не глуша мотора, тяжело вылез из кабины 'Як-1б'.
— Слышал, знаю, — буркнул он, козыряя в ответ. — Майор Овсюгов, командир 161 ИАП…
— Что у вас с самолетом, товарищ майор? Заглушите двигатель, наши специалисты посмотрят…
— Некогда, капитан! До вас долетел, до себя как-нибудь доковыляю… Видел вас сегодня в бою… Выручайте, братцы! — вдруг, не сдерживаясь, крикнул майор. Его лицевые мышцы судорожно задергались. — У меня половину полка… как корова языком… Эх-х!
Он рукавом вытер лицо и, успокаиваясь, продолжил.
— Выручайте нас, ребята! Вы же можете, я видел! У меня молодежь, ни в группе толком удержаться не может, ни в паре… Эх! — майор безнадежно махнул рукой. — Смелости-то полно, умения вот нету! Горят! Один за другим горят! Утром вылетали – 24 истребителя было… — он непроизвольно всхлипнул.
— Двадцать четыре, твою ма-а-ать! — как бы удивляясь собственным словам, протянул майор, — А сейчас – девять… Девять, ты понял, капитан! Всего девять! А через час сколько останется? А? Я тебя спрашиваю!
— Прекратите истерику, майор! — надо побольнее ему врезать, чтобы себя жалеть перестал. — Группа 'Молния' только что вышла из боя. Четвертый вылет с утра. Сбито… Сколько сбито? — повернулся я к подошедшему старшему лейтенанту Извольскому. — Только за первую половину дня группой сбито 17 самолетов противника! У нас потерь нет. Учить надо было своих пацанов, майор! А не рыдать сейчас! Вы на войне, пора бы уже это понять…
Майор только открывал рот и негодующе хлопал глазами.
— Ты, что? Меня… да я…
— Пррекратить! — я поймал его бешеный взгляд. — Чего вы добиваетесь, майор? Помощи? А мы что
