Войны и миры - отряд 'Омега'

гигантского блина, в городе Хора. Корабль опустился на космодроме недалеко от города. Рядом громоздились другие корабли, среди которых Василий разглядел один конфедератский крейсер и пару византийских галер. Остальные корабли были незнакомой конструкции. Некоторые из них и вовсе не походили на корабли, а скорее напоминали нелепые эксперименты в области архитектуры. Между кораблей сновали извозчики, предлагая свои услуги. К тюрьме Мин-хана сразу подкатили три длинные клетки на колесах, предназначенные, видимо, специально для перевозки рабов. В клетки были впряжены неповоротливые животные грязно-белого цвета. Приглядевшись, Василий понял, что это слоны, только совсем маленькие, величиной с крупного ишака. Каждую клетку тащило пять таких слоников. С ближайшей клетки спрыгнул возница, долговязый треух в розовом тюрбане и ярко-зеленых шелковых шортах. Василий и Мин-хан стояли на верхней ступеньке трапа, треух в три прыжка поднялся к ним и поклонился Мин-хану: - Кизя... то есть, Мин-хан, конечно, извини, случайно вырвалось, затараторил он по-русски, - три подводы тебе хватит, или еще парочку подогнать? - Хватит двух, Цеба, - ответил Мин-хан. - Но тогда по три кубика. - Хватит двух, Цеба, - повторил Мин-хан, имея в виду на этот раз не подводы, а кубики. Цеба попытался возразить: - Два с полтиной, хан. Пустую подводу гонять... - Цеба, ты похож на корейца. Мне очень нравится твое третье ухо, я его оставлю себе на память. Мин-хан сделал вид, что тянется за ножом, треух испуганно замахал зелеными длинными руками. - Ладно, ладно, хан, решено. Только кубики вперед. - Запросто. Мин-хан высыпал на ладонь из сафьянового кошелька четыре платиновых кубика и вручил Цебе. Потом развернулся и крикнул в темноту у себя за спиной: - Братва! Выгружай жмуриков! Местные могли узнать бедуинов в лицо, поэтому охранять заднюю подводу Василий отрядил Хафизуллу с Георгием, а на подножку передней вскочил сам. Мин-хан сидел на козлах рядом с Цебой. - Не боишься, хан? - спросил Цеба. - Тебя, что ли? - Меня-то зачем? Жмуриков своих. Я же вижу, ты самого Черта взял, - Цеба кивнул в сторону Пурдзана, недовольно кряхтевшего в толпе 'пленников', охраны не маловато? - Глазастый ты, морда зеленая. Ничего, они хорошо связаны. - Щабель с ними? - Удрал. - Все равно поздравляю. Щабеля среди 'пленников' не было - воинственный карлик даже в шутку не желал ехать связанным через весь город. Ольгу тоже оставили на корабле, присматривать за Шабелем. А город оказался так себе, хотя Василий понимал, что кому-то могут нравиться именно такие города - деревянные, двухэтажные, с узкими улицами, мощеными серовато-розовым камнем. Сам Василий привык к мрамору и граниту, к прямым сверкающим небоскребам Крезидхи и к разноцветным витым башням учебных корпусов Суфийской Коллегии. Зато народ на улицах пришелся Василию по душе: вальяжные треухи в пестрых тюрбанах и шортах, сатиры, сверкающие серебряными рукоятками кинжалов, заткнутых за пояса, но в основном - люди, мужчины в комбинезонах из тонкой материи и женщины в полупрозрачных накидках, сквозь которые просвечивают стройные мускулистые тела. Василий истосковался по красивым женщинам коренастые вульгарные девки бедуинов не вызвали в нем никаких чувств. Зато местные дамы, несмотря на некоторый избыток мускулатуры, были изящны и грациозны. Василий пожалел, что ему, скорее всего, не прийдется прошвырнуться по местным садам наслаждений. А может, здесь и вовсе нет таких садов? Даже это, видимо, не удастся выяснить. Вот и рынок. В центре города возвышался круглый амфитеатр, выложенный черными каменными плитами. Снаружи к амфитеатру были пристроены здания официальных учреждений, увешанные вывесками и табличками на различных языках, в том числе - на турецком, греческом и на нескольких языках Крезидхи. 'Хора-дхир. Объединенная дирекция аукциона,' - прочел Василий самую крупную вывеску. Под ней приютилась вывеска куда более скромная: 'Хора-зикар зедх. Собрание городских мудрецов.' По этим надписям Василий определил, что, во-первых, в городе, не смотря на численное преобладание людей, командуют треухи. А во-вторых, вся жизнь города Хора подчиняется ситуации на невольничьем рынке. Въезд в амфитеатр преграждал серебристый шлагбаум. Мин-хан соскочил с козел и вошел внутрь административного здания. - Сейчас от пошлины отвертится. У него там все свои, - прокомментировал Цеба. Через несколько минут Мин-хан вернулся, довольно потирая руки. Вскочил на козлы, тяжело хлопнул Цебу по костлявому плечу. - Вперед. Шлагбаум бесшумно втянулся в толщу черной стены, и подводы, груженые живым товаром, медленно въехали через тускло освещенный коридор на арену амфитеатра. Свободное место оказалось найти очень трудно: вся арена была заполнена подводами-клетками, внутри которых, плотно обмотанные колючей проволокой, хмуро переминались узники. В центре арены находился высокий помост, устланный желтым ковром. Помост охраняли люди в черных комбинезонах. В углу помоста стояла кафедра, над которой покачивался треух настолько худой, что выделялся этим даже среди представителей собственного народа. Василию он просто напоминал скелет из школьного музея, зачем-то выкрашенный в зеленый цвет. Торги велись на Ради и Пхау - двух основных языках Крезидхи. Василий прекрасно знал оба языка, поскольку вырос среди треухов. Если бы не общий абсурд ситуации, он бы подумал, что снова оказался в мире своего детства. Трибуны заполняла галдящая публика, в основном - мужчины. Люди, треухи и сатиры сидели вперемежку, громко переговаривались, нервно жестикулировали. Впряженные в подводы слоники оглушительно трубили. Василию на секунду показалось, что он снова играет прямым нападающим на юношеском первенстве Крезидхи по силовым шахматам, а кругом шумят болельщики на трибунах центрального стадиона Зобегра-дхир... Но впечатление испортила молчаливая группа 'болельщиков' в серых туниках. Черные шлемы, пустые глаза... Блиды! Василий перевел взгляд на помост. Как раз в этот момент охранники вывели туда двадцать коренастых мужчин в коричневых набедренных повязках. Мужчины напрягали мускулы и злобно косились на публику. Треух-распорядитель поднес к широкому рту микрофон: - Лот девятнадцать, марды колаксайские, деревенские воины. Продаются только на вывоз и только всей группой. Первоначальная цена - три платиновых куба за группу. - Так дешево?! - удивился Василий. - Бунтовщики, - пояснил Цеба, - их лишь бы сослать, можно и без навара. В задних рядах амфитеатра поднялся толстый седой сатир и два раза пальнул в воздух из пистолета. - Шесть кубов, - объявил распорядитель, - другие предложения? С первого ряда, не вставая, лениво махнул рукой молодой треух в белом тюрбане. - Мехра-боц, группу необходимо вывезти немедленно, вы не успеете перепродать ее на следующих торгах, - предупредил распорядитель. Молодой треух энергично кивнул и повторил свой жест. - Двенадцать кубов! Двенадцать кубов! - повторил распорядитель и прищурился в сторону сатира с заднего ряда. Но сатир молчал. Тогда распорядитель обернулся туда, где неподвижно сидели блиды. Блиды тоже молчали. - Двенадцать кубов за группу деревенских воинов-мардов с Колаксая, продаются с условием немедленного вывоза. Неожиданно один блид поднялся с места и взмахнул четыре раза растопыренной пятерней. - Двадцать кубов! - обрадовался распорядитель, - есть другие предложения? Нет других предложений. Марды проданы неизвестному покупателю из четвертого сектора за двадцать платиновых кубов. Увести! - Неизвестный покупатель!.. - злобно проворчал Цеба, - какой наш Серела-боц трепетный и стыдливый! Сказал бы просто: бунтовщики проданы в Блидинг. Охрана аукциона увела мардов с арены, чтобы где-то за ее пределами передать их конвою блидов. А на помосте появились женщины. Это были явно не местные женщины: очень высокие, не слишком мускулистые, но по их походке и по спокойным расслабленным лицам Василий угадал, что это - не простые девченки. Не исключено, что они раньше проходили службу в каком-нибудь имперском корпусе амазонок. - Лот двадцатый. Группа из трех молодых женщин неизвестного происхождения, родные языки - русский и греческий, - объявил распорядитель. - С какого-нибудь корабля взяли, значит - военные, - пояснил Цеба, - ты ее в койку, а она тебя - тюк!.. Распорядитель продолжал: - Изначально владеют боевыми искусствами, знаниями по истории своего космоса и экзотическими видами сексуальной техники с людьми и треухами. За год обучения в нашем Институте Прислуги освоили необходимый набор сексуальных техник с прочими разумными видами космоса, а также языки английский, турецкий, устергодольский, Ради, Пхау и Рджалсан. Телохранительницы, жены, собеседницы, отличные товарищи - при соответствующем обращении. Только услышав последние слова распорядителя, Василий понял, что женщины вышли на помост не связанными. И еще он подумал, что едва ли это имперские амазонки: даже в Конфедерации всем известно, что с сексом у амазонок туго. - Сто кубов за каждую в отдельности, двести пятьдесят кубов за всю группу. Сатир с заднего ряда снова пальнул два раза в воздух. - Пятьсот кубов за группу! - откликнулся распорядитель. Трибуны заволновались, к распорядителю потянулись руки, флажки, набалдашники тростей и рукоятки мечей - каждый участник подавал знаки в своей собственной манере. Распорядитель еле успевал реагировать: - Шестьсот за группу! Семьсот! Тысяча! Тысяча двести! Тысяча триста! Ого!.. Тысяча пятьсот от Гина Мехры! Тысяча пятьсот! Есть другие предложения? Трибуны затихли. Женщины повернулись к молодому треуху в белоснежном тюрбане и стояли, приобняв друг дружку за плечи. На спокойных лицах чуть играла довольная улыбка - 'отличные товарищи при соответствующем обращении' предвкушали веселую жизнь в гареме у молодого местного аристократа. - Ну что ж, девочки, - развел руками распорядитель. Он тоже был доволен. И тут со