Войны и миры - отряд 'Омега'

выплеснул остатки брэнди ему в лицо. Максуд открыл глаза. Первое, что он увидел, это копыта Пурдзана. Пурдзан сидел, развалясь, и криво улыбался. - Шайтан! - опять пробормотал Максуд. Капли брэнди стекали на плюшевую обивку дивана по его тугим смуглым щекам. Пурдзан замахнулся, но Борис его остановил. - Подожди, Пур. Максуд, хотя и пьет, и в мечеть почти не ходит, верует в Аллаха. И в шайтана тоже. Он уже догадался, с кем из этих двоих имеет дело. Сказав это, Борис незаметно подмигнул сначала Пурдзану, потом - Василию. Василий чуть не расхохотался, а Пурдзан не смог удержаться и заржал во всю глотку. Но Максуд, видимо, воспринял его смех как проявление дьявольской кровожадной радости. Он весь дрожал, бормоча бессвязно какие-то молитвы. - Поздно молиться, Максуд, - Борис присел на корточки около него, заглянул в глаза. - Поздно молиться, но еще не поздно попасть в рай. Честно. Ты можешь умереть не от руки шайтана, а от моей руки, руки неверного. И твои руки при этом не будут связаны. Ты умрешь в бою, Максуд. Но... Максуд успокоился. Кивнул. Потом вперился широко раскрытыми черными глазами в Пурдзана. - Чем, скажи... Зачем он тебе? Возьми меня! Служи мне! Пурдзан закинул ногу на ногу, стряхнул щелчком пылинку с копыта. Покрутил пальцем бороду. Борис за спиной показал ему украдкой кулак. Но Пурдзан всего лишь нагнетал обстановку - для большего эффекта. - Нет, эфенди, - сказал он, наконец, - нет. Ты слишком благочестив. - Я?! Да я... - Аллах все знает. Я - чуть меньше. Но для данного случая - достаточно. Тебе путь - в рай, правда, скоро. Идин-ага пойдет со мной, правда, попозже. Скажи ему то, что он просит, и я тебя не трону. Максуд помрачнел. Пожевал полными губами. Помолчал. Вздохнул. - Спрашивай. Борис потер ладони. - Ну-с, каковы планы Габдуллы? - Я не знаю, почему... - Меня обмануть хочешь?! - заорал Пурдзан и замахнулся копытом. Максуд снова замолчал. Потом снова вздохнул. - Габдулла даст тебе выйти. Ты получишь железо, повезешь назад - тут он тебя и возьмет, в нейтральных водах. У него два катера, типа твоего, и по двадцать человек на каждом. - Сам будет? - Сам не будет. Мне сказал движок твой поломать. - Ясно. Все? - Все. Борис за спиной сделал знак Пурдзану. Тот вскочил, схватил Максуда за ухо. - Пошли, грешник. - Нет! - крикнул Максуд, - еще скажу. Пурдзан сел на место. Максуд торопливо заговорил. - Трудности есть. Кесарян все еще мести хочет. Борис беспокойно поежился. - Скользкий? Я же ему... - Ты ему денег дал, он взял. Но ему твоя жизнь нужна. Ты сам понимаешь... - Теперь понимаю. - Габдулла ему пообещал твою жизнь. Скользкий ему заплатил, он и выложил твой маршрут. Думал, заберет железо, а там и Скользкий подоспеет. Но Скользкий решил брать тебя в турецких водах. Максуд сквозь иллюминатор глянул на небо. Небо покрылось нежно-лиловым налетом, сквозь который проступили первые звездочки. - Скоро. Стемнеет через час, через два ты увидишь Скользкого. У него три катера, два простых, один армейский, торпедный. На торпедном будет он сам. Габдулла не сунется, будет ждать, авось ты отобьешься. Мне он поручил тебе рассказать. Предупредить. Не сразу, а когда ты обо всем договоришься и в море выйдешь. Я же и с Вадимом говорил. Там - как обычно. Это все. - Все? - Все. Борис подумал и кивнул. Потом внезапно резким ударом по затылку лишил Максуда сознания. Развязал, спрятал удавку в рукав. Вместе с Василием они отволокли тело наверх. Матросы были на своих местах - никто не удивился тому, что творит хозяин. Наверное, хозяин творил всякое, и довольно часто. Борис оглянулся, позвал: - Юсуф! Балласт сюда, с петелькой, скорее! И канат. С кормы прибежал крупный лохматый парень. Он протянул Борису шлюпочную балластную болванку с приделанной к ней проволочной петлей. Борис надел петлю Максуду на ногу и затянул. Василий понял, что таких специально приготовленных болванок на катере Бориса должно быть приготовлено немало. Борис обвязал тело Максуда канатом, поперек груди. Другой конец каната он прикрепил к крюку небольшого грузового крана. - Помоги, Вась. Василий и Юсуф молча перекинули Максуда за борт. Борис дернул рычаг в основании стрелы - стрела медленно повернулась, и Максуд повис за бортом, в двух метрах от края. Болванка, привкрепленная проволочной петлей к его ноге, болталась у самой воды. А вода, потемневшая к вечеру, бежала назад, за корму, туда, где остался Стамбул. - Вода темная, - сказал Борис, - мы уже в Черном море. Увидев, что Ольга покинула носовую палубу и пришла посмотреть на экзекуцию, Борис пояснил: - Понт Эвксинский. - Мы говорим - 'Русское Море'. Казнишь? - Казню. Милосердно, кстати. Дай шланг. Ольга подняла с палубы шланг, подала Борису. Борис повернул вентиль и обдал лицо Максуда струей воды. Максуд открыл глаза. Повертел головой. Кивнул. Борис вытащил из кармана пистолет, снял с предохранителя. Максуд забеспокоился, но Борис сказал ему: - Ты умрешь в бою. От моей руки. Я обещал. Из другого кармана Борис вытащил вороненый метательный нож с рукояткой, обмотанной проволокой. - Лови. И он кинул нож Максуду. Максуд поймал нож за лезвие и тут же метнул его назад, в Бориса. Быстро, один за другим, раздалось три выстрела. Первая пуля попала в нож, две остальные - Максуду в лоб. Тело толстяка обмякло. Нож упал к ногам Бориса. На рукоятке была вмятина от пули. Борис поднял нож, сунул в карман. И четвертым выстрелом перебил канат. Тело Максуда, погибшего в бою от руки неверного, упало в темную воду и пошло ко дну, увлекаемое чугунной болванкой. Борис вернул стрелу грузового крана в прежнее положение, отмотал от крюка остаток каната, протянул Юсуфу. - Убери. И передай всем приготовиться, на нас Кесарян нападет, - он глянул на часы, - скоро, через полтора часа. Беги. Небо стало совсем черным, вода - тоже. Но в воде не было звезд. Вода казалась вязкой и одновременно упругой. Она напоминала Василию о чем-то неприятном... Да! Вода напоминала необъятное тело Васьмирукого! Борис собрал своих гостей в каюте и объявил им о предстоящем морском сражении. Ему понравилось, что никто, включая женщин, не испугался и даже не удивился. Мин-хан погладил бороду. - Нам-то что делать, браток? - Не знаю. Покрепче за стенки держаться. Кесарян на абордаж не пойдет. Попытается нас снарядами достать, или сразу торпедой. - А чем ответить есть? - спросила Ольга, - лучевое оружие есть? - Не бывает. - То есть, у них тоже? - Вообще не бывает. У них два катера с девятимиллиметровками, может, еще базуки у людей. Василий сразу оживился. - А у нас есть базуки? - Есть, но мои люди с ними - так себе. - Я зато - нормально. Ольга подтвердит. Ольга помрачнела. Борис нервно посмотрел на часы. - Вы, Мин Семенович? - Каие у тебя пушки? - Девятка, и еще авиационная скорострельная. - Авиационную мне. Я начинал стрелком на 'крылатом коне' во флоте Золотых Баскаков. В Индии мятеж давил. Ух, мы им вставили. Значит, лечу я, внизу джунгли... Но Борис не дал Мин-хану похвастаться, сразу взял его под руку и повел к пушке. Вернулся минут через десять, довольный. - Мин Семенович узнал машинку, говорит, у них дома почти такие же были. Так, Вась, привстань. Борис откинул сидение дивана и вытащил три базуки. Такие базуки Василий видел только в музее оружия в Зобегре. Прикинул на вес - тяжеловаты. Но можно попробовать - принцип у них тот же, что и у стандартных аримановских. - Оль, другую возьмешь? Борис протянул принцессе базуку. Ольга потупилась. - Я из них... Я лучше с лучевым оружием. - Звиняйте, матку. Нема. - Что? - Прости. Ну нету лучевого! Не изобрели! Тут Ольга расцвела. И вытащила из кармана штанов рыбью трубку. - Есть. - Такая махочка? А мощности хватит? - Не знаю. Честно. Тут неуверенно поднялась Гюльчачай. - Мы с Татьяной возьмем. У нас - похожие. - Хорошо. Хаф, Резеда и Пурдзан остались без дела. Ничего страшного. Пурдзан вскочил с места, подошел к Борису. Помолчал. И выпалил: - А мне - штурвал! Борис замотал головой. - Ты что? Ты же катер... - Послушай. Я крейсер водил. Не чета этому. Крейсер - весь побольше вашего моря. Я в Буферах такой джихад устроил... Борис не хотел верить. - Вась, он может? - Пур и Мин-хан были в Буферах основными пиратами. А сатиры вообще прекрасно водят все, что движется. Сможет, конечно. Другой вопрос - зачем? Пурдзан с силой ударил кулаком себе в ладонь. - Зачем? Просто. Твой этот Карась... Как его? - Кесарян. - Да. Он с тобой воевал? Видел, как ты воюешь? Борис задумался. - Видел. Много раз. Мы, собственно, на пару работали. Но он у меня женщину увел - а я его за это подставил. Даже не просто женщину. Жену. Он еле жив остался, ему хорошо, у него тогда уже был торпедный катер. А ты имеешь в виду... Борис начал понимать. Пурдзан затряс бородой. - Да, да! Мы его обманем. У нас разный стиль. Я видел, как ты дрался там, в Стамбуле. Я бы все делал по-другому... Прости, Гирей-ага, - вдруг осекся Пурдзан. - Ничего, ничего... Так! Василий, наконец, разобрался в базуке: - Показывай, куда встать. - На нос. Все базуки - на нос. Пушки у меня с борта и на корме. Пур, пошли в рубку. Борис побежал наверх, Пурдзан - следом. Борис удивился, насколько быстро, практически мгновенно, сатир освоился в рубке. Попробовал штурвал, сделал насколько крутых виражей для пробы. Внимательно пригляделся к положению звезд на небе. Проверил управление прожекторами из рубки. Борис расстелил перед Пурдзаном карту. - Мы сейчас вот здесь. Вот граница. Вот наш путь... - Такой кривой? А, пограничники. Если засекут, то откуда? - Верно. Пограничники движутся по этим линиям. Они будут здесь, где зеленые крестики. А нам надо сюда. - Тут же чистая вода... - Вот именно. Нейтральная. Нас будут ждать. Большой корабль. Большой значит, раз в двадцать больше нашего. - А пограничники на чем? - На торпедных катерах. - Понял. Скорость торпед? - Узлов... Ты не поймешь. В полтора раза выше нашей средней. Но мы можем развить больше, чем у торпеды. Главное, если ты в нейтральных водах, пограничники не тронут. Но у Кесаряна тоже торпедный катер. Старый. Торпедирует только по ходу. Не дай ему встать к тебе носом. - Ясно. Пурдзан сделал еще пару виражей, поиграл