в карман и вытянул телефон. - Да... - На лбу елда! - ответил низкий чуть булькающий голос. Хозяин! - У нас тут... - начал Капитан, но хозяин его прервал: - Все знаю. Машину можешь вести? - Могу. - Радуйся, что жив остался. А теперь достань мне этого хмыря компьютерного, хоть откуда. Жопой отвечаешь! Капитан грустно оглядел передок 'Сааба', сложившийся гармошкой. - Машину бы нам сюда... Другую. - На этой доедешь. - Движок всмятку, колесо пробито... - Сейчас у тебя башка будет пробита, козел! Откинь капот! Капитан с трудом поднял покореженный капот... И впервые в жизни по-настоящему испугался. Под капотом пузыилась буро-зеленая зловонная жижа. Иногда к поверхности что-то всплывало, и тогда казалось, что жижа каким- то непонятным образом смотрит на Капитана - затравленно и злобно. - Блевушку видишь? Сунь в нее по локоть руку с телефоном, держи секунд десять. Потом вытаскивай. Понял? - По... - Делай! Пересиливая отвращение, с трудом борясь с бунтующим желудком, Капитан начал опускать руку, сжимавшую телефон, в теплую булькающую жижу. Жижа затекла под манжеты. Рука уже была в этой гадости по самое плечо, но дна не чувствовалось. У Капитана, впрочем, не было сил, чтобы удивляться. Хозяин сказал - надо делать. Отсчитав десять секунд, он торопливо выдернул руку, и тут, все-таки, удивился: рука была сухая, ни на рукаве, ни на телефоне не налипло ни капельки. И тут машина начала расти. Капот вытянулся, приобретая цилиндрическую форму, черный лак потрескался и пошел чешуйчатой рябью. Колес, вроде, тоже стало больше. - Приложи телефон к левому плечу, потом - к правому, - зарычал голос хозяина. Капитан повиновался, втайне надеясь, что сам он от этой операции не изменится. Действительно, не изменился. Вздохнул. - Зря надеешься, - хохотнул хозяин, - теперь ты мой. - Я и без того твой, - буркнул Капитан. - Телефон не выключай, положи рядом, на сидение. И поехали. Капитан упихал всхлипывающего Боцмана внутрь салона, захлопнул дверцу. Сам сел за руль, положив включенный телефон на соседнее сидение, как велел хозяин. - Вперед! - зарычал телефон. И Капитан повернул ключ зажигания. Никакого звука не последовало. Просто машина рванулась вперед, не дожидаясь, пока Капитан отпустит сцепление. Капитан едва не слетел в кювет, но быстро выровнял странную машину. Внутри 'Сааба' тоже все изменилось: сиденья блестели и казались липкими, приборы на приборной доске исчезли. На их месте выросли какие-то шерстистые извивающиеся хвостики, из зарослей которых торчал руль. Хоть руль остался рулем! - По счету 'Три' поворачивай направо. Раз... Дорога шла прямо, свернуть можно было только в кювет. - Но... - В ушах говно! Три! - оглушительно зарычала трубка. И Капитан крутанул руль. Он не стал зажмуриваться. Он видел надвигающийся кювет, видел зеленоватые вспышки, видел, как горизонт пошел крупными волнами, а потом застыл. Волны остались... То есть, не волны, а плавные холмы, покрытые зеленой травой. Машина неслась по дороге, мощеной розовыми плитами. А кругом было лето. И степь. Теплый ветерок приятно дует в лицо... Капитан содрал с головы жаркую кепку, кинул на сидение, к телефону. И сразу понял, что изменения еще не кончились. Машина теперь превратилась в открытую, без верха... И, кажется, перестала быть машиной. Вместо шуршания шин слышался ровный топот. Перегнувшись через низкий бортик, покрытый чешуей, Капитан увидел три широкие когтистые лапы. С правой стороны, догадался он, долно быть еще столько же. Передок машины вытянулся еще больше и вдруг выгнулся вверх. Капитан понял, что это - мощная шея, на которую насажена мелкая голова, похожая на жабью, только без глаз. А глаза... Телефон изменился самым радикальным образом. Вытянутый, искривленный, вороненое лезвие блестит... Меч! - Что пялишься! - зарычал меч голосом хозяина, - веди своего шваба, а то он тебя сожрет, если руль отпустишь! Пялиться - мое занятие. Действительно. С широкой гарды меча на Капитана смотрели два глаза. Два ужасных, нестерпимо живых круглых глаза.
ГЛАВА 3.
Стены Йормунграда занимали уже большую часть горизонта. Степь сменилась полями, вдоль дороги начались лесозащитные полосы - деревья напоминали поставленные на попа сосульки. Ветвей не было, зато сверху донизу топорщились огромные, растущие прямо из стволов, треугольные листья. Дмитрий не удивился, но испугался - именно тому, что не удивился. Все это казалось знакомым. СЛИШКОМ знакомым. И ядовитые птицеморы вдоль дороги (именно так называются деревья-сосульки), и сама розовая дорога, и поля, и громадные стены столицы. И низкие двухэтажные домики предместий. И даже неуклюжие восьминогие создания, пощипывающие редкую травку между досчатыми заборами. - Слейпы, - прошептал Дмитрий. - Верно, - кивнул полубородый, - память не обманешь. Имя-то свое не забыл? Дмитрий ухмыльнулся: - Дима Горев меня зовут, для друзей - Фленджер, - он вдруг почувствовал, что соврал. Теперь, в свою очередь, ухмыльнулся полубородый: - Забыл. Ладно, вспомнишь. Не отвертишься. Толик уже стянул теплую куртку и остался в грязном синем рабочем халате: - А меня как зовут? - Не знаю, - пожал плечами полубородый, - вообще не пойму, братушка, откуда ты взялся. - Как! - возмутился Толик. - Наперекосяк! Друга твоего я специально сюда вытащил. А ты просто случайно, как говорится, 'на хвоста упал'. Почему-то при слове 'хвост' Дмитрий с новой силой ощутил мускусную змеиную вонь. И, наконец, решился: - Чем пахнет? - Драконом, - охотно ответил полубородый. - А разве пахнет чем-то? - удивился Толик, - я ничего не чувствую. - Тебе и не полагается. Драконов чувствует наш друг. А знаешь, почему? Толик помотал головой. Дмитрий неподвижно скорчился на сидении. Несмотря на жару, ему не хотелось скинуть верхнюю одежду. Ему не хотелось открывать себя этому миру, в котором, он знал точно, его ожидают опасные приключения и крупные неприятности. Приключения Дмитрий ненавидел. А уж что до неприятностей... - Эй, храбрый рыцарь, где же твой меч? Раскольников, где твой топор? неожиданно запел Толик фальцетом. Толику, по всей видимости, новый мир понравился. Действительно, что Толик терял? Семьи, можно считать, нет: жену свою Толик так ненавидел, что убил бы, наверное, если бы не проводил почти все свободное время в лаборатории. Зарплату уже полтора года не платят, комната в коммуналке - еще теснее, чем кабинет в подвале Института нефти. Тараканы, толстая Клава, зима. Здесь, хотя бы, лето! А что потерял Дмитрий? Фактически - всю свою жизнь. Жизнь свою он любил. Но с другой стороны, именно поэтому он здесь и оказался. Здесь... В предместьях столицы мира. Чужие воспоминания, кружившиеся в голове Дмитрия, подсказывали, что он должен ненавидеть предместья. За что? Приятные домики, нижние этажи каменные, верхние - из бревен. Только выкрашены по-дурацки, в серый цвет. Народа на улице было немного, но яркие одежды жителей резко контрастировали с серыми каменными стенами. С высоты кабины грузовика казалось, что это разноцветные бабочки попали в мрачную пещеру и теперь, уставшие и голодные, еле ползают в поисках выхода. Полубородый нажал на тормоз, и машина, хрипя и натужно постанывая, остановилась. Мотор недовольно взревел, и водитель крикнул, стараясь перекрыть скрежет деталей: - Бар 'Дракон'! Здесь жилье найдете. И все прочее... Вон, слева бар, через дорогу. Дмитрий оторвался от своего окна и поглядел в другую сторону, куда указывал полубородый. Грузное трехэтажное здание с окнами-бойницами вплотную подступало к дороге. Рядом, у коновязи, топтались на многочисленных ногах оседланные слейпы. - Нам точно туда? - спросил он на всякий случай. - Точнее не бывает, - подтвердил полубородый и вдруг хмуро спросил, если тебя спросят, как зовут, ты что ответишь? Дмитрий пожал плечами: - Фленджер. - А что это значит? - Прибор такой. Электронный. Звуки портит. - Сойдет. Ладно, снимай шубу и проваливай. Если они тебя там сдуру станут в рыцари посвящать - не сопротивляйся. Пусть. - Они - кто? - Рыцари Предместий, шушера. Собрались, ситуацию обсуждают. Тайный совет. Они нам сейчас нужны, но именно как шушера. Что ни предложат - соглашайся. Да. А спросят, откуда ты, скажи - тебя Нифнир прислал. И все, ничего больше. Ясно? - Полубородый повернулся к Толику, - а ты вообще молчи по возможности. Дмитрий и Толик, подхватив сумки и бесформенные кули, в которые превратилась их зимняя экипировка, вывалились наружу. Полубородый, перегнувшись через всю кабину, захлопнул за ними дверцу. Она как-то влажно хлюпнула. В следующий момент мотор взревел, 'Колхида' резко дернула с места и оставила в воздухе черное вонючее облако выхлопа. - Бр-р-р... Жуткое место, правда? - сказал Толик и демонстративно поежился, улыбнувшись во всю мордочку. На самом деле он чувствовал себя превосходно. Зато Дмитрию и впрямь было жутко. Предательские воспоминания, серые стены... Хорошо хоть, мускусная вонь пропала. Мимо бочком скользили местные жители. Их утонувшие в плечах головы и подобострастные взгляды не сулили ничего хорошего. Какой-то мужик в малиновом камзоле с роскошными фестонами и в рваных на коленях джинсах отсалютовал путешественникам длинной ржавой шпагой. Они неловко поклонились, и мужик проследовал дальше. - Что делать будем? - Дмитрию хотелось вжаться в стену и исчезнуть, настолько ему было не по себе. Он шагнул к каменной кладке, оперся на нее спиной и внезапно почувствовал, что сзади ничего нет. Замахав руками, Дмитрий чуть не завопил. Толик вовремя вытащил его из стены: - Ты сейчас провалишься. Обернувшись, Дмитрий заметил, что на месте каменных блоков теперь находится узкая распахнутая дверь. А над ней тихо гудит неоновая надпись кривыми рунами: 'Бар Дракон'. Дмитрий мрачно отметил, что понимает руническое письмо. - Это не дом, - тихо сказал Дмитрий, - это и есть тот самый кабак. - 'Дракон'? Сюда-то нам и надо, если верить водиле. - А если не верить? - Спросил
