На фланге линии Маннергейма. Битва за Тайпале

тел семьям погибших не могло быть и речи. Это потребовало бы индустриализации похоронного дела, с которой невозможно было бы скрыть истинные масштабы потерь в затеянной авантюре. Но если мертвых можно было захоронить здесь же, неподалеку от места боев, то с многочисленными ранеными дело обстояло сложней. Но и из этой щекотливой ситуации был найден выход.

На юг, к Ленинграду потянулись длинные эшелоны, забитые ранеными и обмороженными бойцами. Когда все имеющиеся под прием раненых площади были заполнены, поток выбывших из строя бойцов устремился дальше. Огибая затемненный город, составы направлялись в глубокую российскую провинцию, чтобы там распределить по различным больницам и госпиталям жертв войны и создать впечатление, что потерь не так уж и много.

Катастрофические потери, отсутствие четкого управления, неразбериха с воюющими и тыловыми частями, расхождение между словами и делом, идущее с самых верхов, все это в течение декабря 1939 года так деморализовало армию на плацдарме у Тайпалеен-йоки, что признак разложения воюющих соединений грозил свести на нет всю задуманную кампанию. Если за рекой, в Метсяпиртти и Рауту, еще каким-то образом дисциплина соблюдалась, то на передовой она отсутствовала напрочь. Прибывавшие с инспекцией проверяющие с трудом могли назвать грязных и обросших солдат «воинами Красной армии». Первое, что бросалось в глаза в расположениях частей, так это грязь, захламленность и отсутствие какой-либо системы и порядка, всегда присущих войсковой части. Отказы идти в атаку и неподчинения старшим по званию стали массовым явлением.

Все, что представляла собой армия в 1939 году необходимо было кардинально менять. Менять обмундирование, оснащение, тактику. В противном случае создавалось впечатление, что не советские части будут прорывать позиции финнов, а финны вытеснят РККА за старую границу.

Москва принялась за тотальную реорганизацию.

Январское «затишье»

С наступлением Нового года перемены коснулись всего — начиная от управления войсками высшим командованием и кончая условиями окопного быта солдата.

Реорганизация началась даже немного раньше наступления 1940 года. За несколько дней до этого события все войска, сосредоточенные перед линией Маннергейма, были поделены на две армии — 7-ю и вновь образованную 13-ю. Помимо удобства в управлении, разделение имело еще одно значение — здоровая конкуренция между командующими должна была подстегнуть их на принятие оптимальных решений для прорыва финской полосы укреплений.

Северо-восточная особая группа Грендаля, первоначально состоящая всего из двух дивизий (в свою очередь образующих 3-й стрелковый корпус), собственно, и послужила основой новой 13-й армии, командиром которой был назначен он же и в состав которой вошли четыре стрелковых дивизии (4, 49, 142 и 150-я), два отдельных артиллерийских полка, 39-я танковая бригада и два авиаполка — один истребительный и один бомбардировочный. Позже, в феврале, в состав армии вошло еще несколько дивизий. Правда, сразу же после новогодних праздников из подчинения 3-го стрелкового корпуса РККА вывели и перебросили на выборгское направление ударные танковые соединения, но основу бронетанковых сил армии, бригаду полковника Лелюшенко, Грендалю все же оставили. Правда, это соединение переместили на западный фланг фронта армии, поближе к центру Карельского перешейка. На Тайпале же остались только броневые батальоны полкового подчинения.

За несколько дней до наступления нового, 1940 года Грендаль отправил в Главный Военный Совет РККА шифрограмму с кратким отчетом о боевых действиях подчиненного ему соединения. Интересны статистические данные по потерям, которые он приводит в своем послании: «Общие потери личного состава: убитых — комсостава 145, младшего начсостава 281, рядового состава 365; раненых — комсостава 586, рядового состава 6263 человека. Без вести пропавших: комсостава — 8, младшего состава 92, рядового состава 514. Последняя категория требует уточнения ввиду несомненного наличия среди них укрывающихся от боя… Основная масса потерь в стрелковых частях, которые имеют большой некомплект»[48].

В озвученные Грендалем цифры потерь не вошли убитые и раненые в операции по форсированию Суванто-ярви. Когда эта шифрограмма писалась, батальон лейтенанта Куксова еще цеплялся за противотанковый ров в Келья, а роты 220-го полка пытались под огнем из финских орудийных капониров прийти ему на помощь.

Итак, по оценкам командующего 13-й армии, ее части за неполный декабрь месяц потеряли больше восьми тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Далее комкор в первую очередь сообщал о плохом обучении пехотных частей, жаловался на 150-ю дивизию и ставил в пример 19-й полк 142-й дивизии. Он вскользь охарактеризовал противника, сообщив, что он «поколеблен, но не сломлен», и в заключение попросил сделать паузу в активных боевых действиях на шесть- восемь дней, чтобы привести в порядок воюющие подразделения, собрать и отремонтировать материальную часть, обогреть и помыть личный состав, но в первую очередь восполнить некомплект людей, выбитых непрерывными штурмовыми атаками линии Маннергейма. «После проведения этих мероприятий, — писал он, — решительной атакой покончить с Тайпаленйокским сектором»[49]. Когда эта шифровка легла на стол Клименту Ворошилову, тот синим карандашом поставил в левом верхнем углу свою резолюцию: «Совершенно правильно».

В ответ на это послание Грендаля Ставка выпустила директиву за подписью Сталина, Ворошилова и Шапошникова, в которой опять сквозил самообман: «Войска 13-й армии, прорвав укрепленную линию противника в районе Теренттиля, Коуккуниеми (сев.), преодолевают перед фронтом армии укрепленную полосу». Далее Грендалю было указано, что «главная задача операции 13-й армии — продолжать развитие прорыва на сев. берегу р. Тайпалеен-йоки при содействии сильной артиллерии, имея целью овладение железной дорогой на Кексгольм и самим городом», а приданной вновь образованной армии авиации «систематически поддерживать наши пехотные части штурмовыми действиями и бомбардировкой частей противника… и систематически бомбить Кексгольм, разрушить ст. Элисенваара и Хиитола и тем самым прекратить подвоз резервов и питания войск противника»[50].

Директивы пишутся, чтобы их выполняли. Но когда противник не желает сдаваться, выполнение самых грозных приказов наталкивается на вполне понятные трудности. Несмотря на многочисленность приказов, директив и указаний, направлявшихся из Москвы и Ленинграда в воюющие части, к началу 1940 года ни в одном месте линия Маннергейма не была прорвана. Лобовые атаки в Сумме, Муолаа и Тайпале оставили на снегу тысячи красноармейцев, но в течение целого месяца сломить противника не удавалось. Надо было учиться. Надо было подходить к делу серьезно, отбросив в сторону порочные идеи шапкозакидательства. И советское командование принялось за дело.

Реорганизация коснулась не только частей группы Грендаля, воюющих на востоке Карельского перешейка, но и всех войск, занятых на финском фронте. Через неделю после наступления Нового года, две воюющие армии были объединены в Северо-Западный фронт. С созданием нового образования необходимо было назначить командующего, и наиболее подходящей кандидатурой на этот пост был военачальник Кирилл Мерецков. Но за плечами у Мерецкова был декабрь, полный безрезультатных и кровопролитных попыток штурма. «Нет, Мерецкову мы это дело не доверим», — сказал Сталин, и командующим фронтом был назначен командарм I ранга Тимошенко. Ну а его помощником по политической части — A. A. Жданов.

Назначение на этот пост Тимошенко не было внезапным. Он с середины декабря выполнял поручение инспектировать фронт Карельского перешейка, и сам воочию видел ту ситуацию, в которой оказались войска за месяц безуспешных атак.

Первое, за что взялся новый командующий фронтом, это изменение положения в тылу воюющих соединений.