белые гладкие стены сверкали на солнце. У основания на коленях стояли десятки тысяч египтян, а фараон, воздев руки к солнцу, освящал собственную усыпальницу.
— Хуфу, — сказал я.
— Павиан? — встрепенулась заскучавшая Сейди.
— Нет, так звали фараона, построившего Великую пирамиду. Почти четыре тысячи лет она оставалась самым высоким строением в мире.
Еще через несколько шагов серебристый цвет сменился медным.
— Среднее царство, — сообщила Зия. — Кровавая и хаотичная эпоха. Но как раз тогда Дом жизни достиг своей зрелости.
Теперь сцены сменяли друг друга значительно быстрее. Сражающиеся армии, строящиеся храмы, корабли на Ниле, маги-огнеметатели. Каждый шаг охватывал сотни лет, однако другой конец зала ближе не становился. Впервые в жизни я понял, что Древний Египет имел многовековую историю.
Свет приобрел бронзовый оттенок.
— Новое царство, — догадался я. — Последняя эпоха, когда Египтом правили египтяне.
Зия молчала, но мне и не требовались ее пояснения. Я видел иллюстрации событий, о которых мне часто рассказывал отец: женщину-фараона Хатшепсут,[20] которая носила накладную бороду и правила Египтом как мужчина, Рамсеса Великого, [21] ведущего в бой свои колесницы.
Во дворце два мага вели поединок. Человек в поношенной одежде, со всклокоченной бородой и неистовыми глазами бросил на пол свой посох, который превратился в змею и поглотил дюжину других змей.
— Так это же… — начал я, с трудом двигая присохшим к нёбу языком.
— Муса, — докончила Зия. — Соплеменники называли его Моше. Вы зовете его Моисеем. Единственный иноземец, сумевший одолеть Дом в магической дуэли.
— Ты что, шутишь? — спросил я.
— Такими вещами здесь не шутят.
Сцена вновь переменилась. Передо мной был взрослый человек, но то, что находилось рядом с ним, больше подошло бы ребенку. Деревянные кораблики, солдатики, игрушечные колесницы. Человек был в одежде фараона. Его лицо показалось очень знакомым. Он поднял голову и как будто улыбнулся мне. У меня похолодела спина. Я сразу вспомнил ба — птицечеловека, с которым столкнулся у входа в подземный город.
— Кто это? — спросил я Зию.
— Нектанеб Второй,[22] — ответила она. — Последний фараон- египтянин и последний фараон-маг. Переставляя солдатиков на доске, он мог перемещать целые армии. Передвигая кораблики, он создавал и уничтожал флотилии. Но Египет все равно не устоял.
Цвет в очередной раз изменился. Теперь он стал ярко-голубым.
— Эпоха Птолемеев, — сказала Зия. — Александр Великий завоевал весь известный тогда мир, включая и Египет. Своего военачальника Птолемея он сделал новым фараоном, и в Египте началась эпоха греческого правления.
Эта часть зала была короче и выглядела довольно уныло. Храмы стали ниже, у правителей на лице читалось отчаяние, безразличие или лень. В эту эпоху не происходило никаких крупных сражений… и так до самого конца. Я видел римских воинов, занимавших Александрию. И темноволосую женщину в белом платье, подносящую к груди… змею.
— Клеопатра, — подсказала Зия. — Седьмая правительница, носившая это имя. Пыталась бороться с могуществом Рима, но потерпела поражение. Тогда она покончила жизнь самоубийством, и с ее смертью оборвалась последняя цепь фараонов. Великое государство Египет сошло на нет. Наш язык забылся. Древние ритуалы оказались под запретом. Правда, Дом жизни уцелел, но мы были вынуждены скрываться.
Мы попали в полосу красного света. Исторический «дисплей» между колоннами показывал знакомые сцены: арабские набеги на Египет, затем вторжения турок. Наполеоновские войска, марширующие в тени пирамид. Появление англичан и строительство Суэцкого канала. Постепенное превращение Каира в современный город. А пески пустыни все гуще и гуще скрывали под собой развалины древнего мира.
— С каждым годом Зал эпох становится длиннее, вбирая в себя очередной отрезок истории, — продолжала Зия. — Здесь она представлена вплоть до нынешнего времени.
Я находился в столь отрешенном состоянии, что не заметил, как мы дошли до конца зала. Сейди схватила меня за руку, чтобы я не ткнулся лбом в ближайшую колонну.
Мы оказались перед возвышением, где стоял пустой трон — золоченое деревянное кресло. На его спинке были вырезаны молотильный цеп и пастуший посох — древние символы власти фараона.
На предпоследней ступеньке лестницы, ведущей к помосту, сидел невероятно древний старик. Его смуглая морщинистая кожа напоминала бумагу, в которую заворачивают завтраки. Таких худых людей я еще не видел. Белые льняные одеяния болтались на нем даже не как на вешалке, а как на палке. Плечи покрывала леопардовая шкура, а в руке дрожал большой посох. Именно дрожал, поскольку пальцы старика тряслись, и он в любое мгновение мог выронить посох. Но самым удивительным оказалось то, что сверкающие иероглифы, летающие по залу, исходили от него. Точнее, вылетали из него, как мыльные пузыри. Мне даже подумалось, что перед нами не человек, а магический механизм, исправно выдающий иероглифы.
Поначалу я сомневался, жив ли он вообще. Мутные глаза глядели в пространство. Потом старик перевел взгляд на меня, и по моему телу запульсировало электричество.
Он не просто глядел на меня. Он просматривал меня насквозь, читал меня изнутри.
«Прячься!» — услышал я внутренний голос. Не знаю, откуда он исходил, но живот у меня завязало в узел. Все тело напряглось, как перед ударом. Электрические пульсации прекратились.
Старик поднял брови, словно мое появление его удивило. Потом взглянул куда-то вдаль и произнес несколько слов на непонятном языке.
Из тени вышел второй человек. Я едва удержался, чтобы не завопить во все горло. Этого человека я видел в Британском музее; там он появился вместе с Зией. Та же одежда кремового цвета и та же раздвоенная бородка.
Бородатый зыркнул глазами на нас с Сейди.
— Меня зовут Дежарден, — произнес он с заметным французским акцентом. — Мой господин — верховный чтец Искандар — приветствует вас в Доме жизни.
Я не придумал ничего умнее, чем сказать:
— Какой он старый. А почему он не сидит на троне?
Дежарден фыркнул и раздул ноздри, но Искандар только усмехнулся и опять что-то сказал на незнакомом мне языке. Дежарден нехотя перевел:
— Мой господин благодарит тебя за наблюдательность. Да, он действительно очень стар. Однако право сидеть на троне определяется не возрастом. Трон предназначен для фараона и со времен римского завоевания Египта остается пустым. Иными словами, это… некий символ. Роль верховного чтеца состоит в служении фараону и его защите. Потому мой господин и сидит у подножия трона.
Интересно, сколько лет он тут сидит, оберегая пустой трон? Меня подмывало задать этот вопрос, но я все-таки удержался и вместо этого спросил:
— Вы… он понимает по-английски?.. На каком языке он говорит?
Дежарден опять фыркнул.
— Верховный чтец понимает множество языков, но говорить предпочитает на своем родном — александрийском диалекте греческого.
— Как вы сказали? На своем родном? — встряла в разговор Сейди. — Александр Великий — это же голубая секция Зала эпох, это было несколько тысяч лет назад. Значит, господин Кандарас…
— Искандар, — прошипел Дежарден. — Изволь правильно запоминать имена и говорить в более уважительном тоне!
И тут у меня в мозгу что-то щелкнуло. Я вспомнил рассказ Амоса о законе, запрещавшем вызывать богов. Закон был принят во времена римлян верховным чтецом… Искандаром. Нет, конечно, перед нами не
