фосфоресцирующий след.
– Очистить мостик! Быстро! Всем вниз!
В мгновение ока четыре человека на головах друг у друга исчезли в люке. Готовый последовать за ними, Шнее все же остался стоять на мостике. Напряженно вцепившись руками в ограждение, он продолжал следить за двумя туманными силуэтами, которым осталось преодолеть лишь несколько последних сотен ярдов.
Он стоял как загипнотизированный, отчаянно ища пути спасения, не в силах принять неизбежность. Вот он, конец. Что ж, ничего не поделать, но погружаться он не будет – лучше встретить судьбу, оставаясь на поверхности.
– Право на борт! – звякнул сигнал машинного телеграфа.
Лодка продолжала идти прежним курсом.
До нее оставалось сто пятьдесят ярдов. Один из эсминцев заложил вираж, готовясь протаранить лодку с кормы.
– Лево на борт!
Семьдесят пять ярдов – и острый, как нож, нос эсминца распорет лодку. Едва только бушприт лодки начал уходить в сторону, как враг заметил это движение и теперь мчался, нацелившись в правый борт субмарины.
Двадцать пять ярдов! Стальная стена совсем рядом… сейчас будет удар…
Мимо!
Лодка успела развернуться, и борт эсминца оцарапал ее обшивку.
– Погружение! Погружение! Вниз!
Наконец-то! Не дожидаясь, пока эсминец полностью уйдет за корму, Шнее нырнул в люк и задраил его. Воздух со свистом покидал балластные цистерны, их заполняла вода, и лодка уходила на спасительную глубину.
Есть! Ведь только что… На Шнее внезапно навалилась смертельная усталость. Он был не в силах пошевелить хотя бы пальцем. Сейчас надо любой ценой уйти от опасности. А со временем он сможет всплыть и лечь на прежний курс…
Первые взрывы глубинных бомб тряхнули лодку, когда она погрузилась всего лишь на пятьдесят футов. Но бомбы рвались на большом отдалении от лодки, поскольку эсминец проскочил слишком далеко и лишь потом стал разворачиваться.
Вторая серия из девяти бомб рванула, когда над лодкой было уже сто тридцать футов воды. Но и они рвались вдалеке. Бомбардировка продолжалась, но не принесла лодке большого урона, поскольку та успела погрузиться на максимальную глубину. Через два часа эсминцы прекратили старания. И теперь можно было оценить повреждения. Они были невелики, и к утру ремонт был закончен.
19 июля. «U-201» продолжала путь к берегам Африки, на соединение с другими лодками. Точно в полдень на горизонте замаячили очертания боевой рубки другой подлодки. Сомневаясь, своя ли это лодка или вражеская, Шнее слегка сменил курс – чем дольше идущая с юга «U-201» будет оставаться незамеченной, тем лучше.
В тот же вечер он достиг района патрулирования, и четыре дня Шнее курсировал там. У него оставалась всего лишь одна торпеда, и он тщетно надеялся увидеть цель. Ему не попадалось ни одного корабля, ни даже дымка на горизонте.
Но ранним утром двадцать четвертого дня патрулирования, когда он уже приближался к Фритауну, командир лодки увидел дымок справа по носу, а вскоре и мачты судна, которое, снявшись с якорной стоянки, шло к югу. Он прикинул, что дымы, скорее всего, принадлежат сухогрузу, которого проводят через минные поля, а дымит военный корабль сопровождения. Шнее решил, не выпуская мачты из виду и держась в отдалении, точно определить курс и скорость цели и атаковать ее при свете дня.
Столб дыма постепенно редел и к полудню исчез за горизонтом. Похоже, что военный корабль, выполнив свою задачу, вернулся в порт.
Сухогруз же теперь шел на северо-запад, пересекая Атлантику, но по мере того как утренняя дымка превращалась в туман, судно растворялось в нем, и преследовать его становилось все труднее. Оно то и дело меняло курс, подчиняясь какой-то фантастически сложной системе, которую невозможно было предугадать. Несколько раз Шнее терял контакт с целью, и, чтобы восстановить его, приходилось погружаться и ловить в гидрофонах звук ее винтов. Он принял решение ждать до сумерек, когда лодка попытается выйти на позицию для атаки. Если идти на перископной глубине, то и дело погружаясь, у него нет ни малейшего шанса на успех.
Остаток дня прошел в упорной погоне. Она позволила сделать один неоспоримый вывод: несмотря на все маневры вражеского корабля, он шел со скоростью шесть с половиной узлов. В этом не было сомнений.
8 часов вечера. Цель в очередной раз потеряна, и лодке пришлось погрузиться, чтобы снова выйти на след. Вместе с шумом ее винтов в наушниках гидрофонов стали слышны и далекие взрывы глубинных бомб. (На кого сейчас навалились? На «U-109» Блейхордта? Или на «U-58» Мертена?)
Подвсплыв на перископную глубину, Шнее слегка сменил курс, чтобы уйти от района бомбардировки, и на полной скорости пустился вслед за добычей. Скоро окончательно стемнеет. Но этой ночью ожидается полнолуние. Небо, скорее всего, будет безоблачным, и в этих широтах видимость ночью лучше, чем днем.
Когда темнота стала сгущаться, Шнее снова поднялся на поверхность. Лодка шла на полной скорости, спеша использовать краткий промежуток времени перед восходом луны. С юго-востока дул сильный ветер, но тут, в прибрежных водах, море оставалось спокойным, лишь слегка подернутым рябью.
Луна уже вышла из-за туманного горизонта, превратившись из красновато-оранжевого диска в ослепительное ночное светило. До боевой позиции подлодке оставалось идти примерно 3 тысячи ярдов.
Шнее, не отрывая глаз от бинокля, стоял на мостике. Очертания сухогруза становились все яснее – сначала показались надстройки, а теперь и корпус. Сбоку и сзади от командира старший вахтенный помощник приник к прибору ночного видения. Именно он отдаст приказ выпускать торпеду.
Вражеское судно, залитое ярким лунным светом, шло себе, ни о чем не подозревая. Да это же военный корабль! Корвет!
Слишком поздно ложиться на обратный курс. На дистанции 2 тысячи ярдов подводная лодка, стоит ей, разворачиваясь, подставить борт, будет тут же замечена – вот она, цель.
Подрагивая мощью двигателей, подлодка безрассудно, как разозленная оса, ринулась на своего грозного противника, целясь ему в правый борт. Сейчас все решала удача. Успеет ли она приблизиться на дистанцию точного торпедного выстрела до того, как вражеские орудия пустят ее ко дну? Она должна подойти к корвету как можно ближе, ярдов на восемьсот пятьдесят, – в противном случае не имеет смысла пускать торпеду в быстрый и маневренный военный корабль.
– Открывать огонь, командир? – спросил вахтенный помощник и повторил: – Открывать огонь? Мне стрелять, командир?
Стоя рядом, он терзался нетерпением. В лихорадочном возбуждении, глядя, как сокращается расстояние, Шнее тянул время – еще секунда, еще другая.
– Нет! Заткнись! Я скажу тебе! Еще рано!
Мы должны успеть первыми! Мы должны покончить с ним последней и единственной торпедой! Остается всего 1500 ярдов, а он продолжает вальсировать на своих неизменных шести с половиной узлах, совершенно не замечая нас. Невероятно! Ведь корвет – это охотник за подводными лодками, не так ли? Он, как полагалось, охранял якорную стоянку, с помощью «асдика» и гидрофонов прослушивал подводные звуки, а в это время мы в надводном положении шли прямо на него. Вот в чем дело! Дизели ревели так, что могли разбудить и мертвого! Неужели он их не слышал?
Еще ближе – 1300 ярдов.
– Теперь можно?
– Подожди, подожди, подожди! Спокойнее! Еще рано!
Тысяча ярдов.
– Стрелять? Можно стрелять?
