С этими словами Полифем сорвал с сатира платье и разодрал его на клочки. Под платьем оказался все тот же Гроувер в джинсах и оранжевой футболке. Заскулив, он пригнулся, и кулачище Полифема просвистел над его головой.
— Постой! — взмолился Гроувер. — Не надо есть меня сырым! У меня… у меня есть отличный рецепт!
Я потянулся за мечом, но Аннабет прошипела:
— Погоди!
Полифем застыл в нерешительности, сжимая в руке валун, способный размозжить голову предполагаемой «невесте».
— Рецепт? — переспросил он.
— Да-да! Не следует есть меня сырым. У тебя могут появиться разные вирусы, ботулизм — словом, ужас! Я гораздо вкуснее, когда меня жарят на гриле, на медленном огне. С кисло-сладкой приправой из манго! Ты можешь пойти за манго прямо сейчас, оно растет в лесу. А я подожду.
Монстр призадумался. Сердце мое бешено колотилось о ребра. Я понимал, что погибну, если брошусь на циклопа. Но дать чудовищу убить Гроувера я тоже не мог.
— Поджаренный на гриле сатир с кисло-сладкой приправой из манго, — мечтательно произнес Полифем. Он оглянулся на Клариссу, по-прежнему висевшую над горшком с кипящей водой. — Ты тоже сатир?
— Да нет же, куча дерьма! — взвыла Кларисса. — Я — девушка! Дочь Ареса! А теперь давай развяжи меня, чтобы я могла выпустить тебе кишки!
— Хочешь выпустить мне кишки? — повторил Полифем.
— И засунуть их тебе в глотку!
— Однако ты храбрая.
— Отпусти, кому сказано!
Полифем сгреб Гроувера так, словно это был нашкодивший щенок.
— Сейчас надо проведать овец. Свадьба откладывается до вечера. Основное блюдо — жаркое из сатира!
— Но, стало быть… ты все равно женишься? — Казалось, Гроувер задет. — И на ком же?
Полифем посмотрел в сторону кипящего горшка.
— О нет! — задушенным голосом выкрикнула Кларисса. — Ты это не всерьез. Я не…
Прежде чем мы с Аннабет сумели что-либо предпринять, Полифем сорвал Клариссу с веревки, словно спелое яблоко, и швырнул их с Гроувером в глубину пещеры.
— Устраивайтесь поудобнее! Я вернусь на закате, чтобы совершить великий обряд!
Затем по свистку циклопа смешанное стадо коз и овец — помельче, чем те овцы-людоеды, — заполонило пещеру и выбежало из нее, минуя своего хозяина. Пока они бежали к пастбищу, Полифем награждал их легкими шлепками, называя по именам — Белтбастер, Таммани, Локхарт и так далее.
Когда последняя овца оказалась снаружи, Полифем заслонил отверстие заменявшим дверь валуном с такой же легкостью, как я закрываю дверцу холодильника, заглушив отчаянные вопли Клариссы и Гроувера.
— Манго, — проворчал Полифем себе под нос. — А что такое манго?
Широкими шагами, в развевающейся бледно-голубой хламиде он спустился по склону холма, оставив нас наедине с котлом кипящей воды и валуном весом в шесть тонн.
Казалось, прошло уже несколько часов с тех пор, как мы предприняли первую попытку откатить камень, но все напрасно. Валун не поддавался. Мы кричали в трещины, стучали по камню, делали все, чтобы подать знак Гроуверу, но слышал ли он нас, мы не знали.
Даже если каким-то чудом нам удастся убить Полифема, толку от этого будет мало. Гроувер и Кларисса погибнут в наглухо закрытой пещере. Единственный, кто мог сдвинуть скалу, был циклоп.
В приступе отчаяния я ударил Анаклузмусом по валуну. Посыпались искры, но больше ничего не произошло. Обломок скалы не тот враг, с которым можно сражаться волшебным мечом.
Выбившись из сил, мы с Аннабет присели на выступ валуна и стали издалека следить за нежно- голубой фигурой циклопа, бродившего между своими стадами. Он разумно отделил обычных животных от овец-людоедов, пустив стада пастись по разные стороны расселины, проходившей через остров. Единственный путь через нее лежал по висячему мостику, а расстояние между его дощечками было слишком велико для овечьего шага.
Мы следили за тем, как Полифем навестил свое плотоядное стадо на дальней стороне. К сожалению, его они не сожрали. По сути, он вообще обращал на них мало внимания. Накормил их кусками волшебного мяса из огромной плетеной корзины, что лишь усилило мое отвращение к мясному, появившееся с тех пор, как Цирцея обратила меня в морскую свинку… Может, настанет время и, присоединившись к Гроуверу, я стану вегетарианцем.
— Тут нужна хитрость, — решительно сказала Аннабет. — Силой мы его не возьмем, стало быть, надо прибегнуть к хитрости.
— О'кей, — кивнул я. — Но к какой?
— Над этим я пока еще не думала.
— Замечательно.
— Полифему придется отвалить камень, чтобы загнать стадо.
— На закате, — напомнил я. — Именно тогда он собирается жениться на Клариссе и поужинать Гроувером. Не могу даже сказать, что из этого неприличнее.
— Я могу проникнуть внутрь, — сказала Аннабет, — невидимой.
— А как насчет меня?
— Овца, — промурлыкала Аннабет, лукаво взглянув мне в глаза, что всегда заставляло меня насторожиться. — Ты любишь овец?
— Никуда не уходи, — велела Аннабет, невидимкой стоявшая где-то справа.
Ей было легко говорить. Она-то не висела под брюхом у овцы.
Впрочем, надо признать, это оказалось не так уж трудно. Прежде я заползал под мамину машину, чтобы поменять масло, это было почти одно и то же. Овца отнеслась к этому совершенно спокойно. Даже самая маленькая овечка Полифема имела достаточно крупные размеры, чтобы выдержать мой вес, к тому же отрастила густую шерсть. Я вцепился в эту самую шерсть обеими руками, ногами сдавил бедра животного — и вот я уже превратился в детеныша кенгуру под брюхом овцы и постарался повернуть голову так, чтобы жесткие овечьи волосины не лезли в нос и в рот.
Если вам так уж интересно, то запах под овцой не слишком приятный. Представьте себе шерстяной свитер, который вываляли в грязи, а потом на неделю засунули в корзину с грязным бельем в прачечной. Запашок примерно такой же.
Солнце садилось. Едва я успел проделать все описанные манипуляции, как циклоп проревел:
— Э-эй! Козочки мои! Овечки!
Стадо послушно направилось вверх по склону в пещеру.
— Теперь самое время! — шепнула Аннабет. — Я буду рядом. Не волнуйся.
Я дал молчаливый обет богам: если мы выживем, то я скажу Аннабет, что она гений. И я знал, что в случае чего боги спросят с меня по всей строгости.
Мое мохнатое такси стало тяжело взбираться на холм. Через несколько сот ярдов руки и ноги у меня заболели. Я еще крепче вцепился в овечью шерсть, и животное жалобно всхрапнуло. Я его не виню. Мне тоже вряд ли понравилось бы, если б кто-то таким же манером вцепился в мои волосы. Но, если бы я не держался, то, без всякого сомнения, свалился бы на землю прямо перед чудовищем.
— Хайзенфеффер! — определил циклоп, ощупывая одну из овец передо мной. — Эйнштейн, Уиджет, эй, где ты там, Уиджет?
Полифем хлопнул ладонью по спине мою овцу и чуть не сшиб меня на землю.
— Что, слишком обросла? — спросил он.
«Ой-е-ей, — подумал я. — Начинается».
