Я сжал кулаки.
— Это не недостаток. Только потому, что я хочу помочь своим друзьям…
— Самые опасные слабости — те, которые легко использовать, — сказала Афина. — Зло побороть не так трудно. А вот недостаток мудрости… очень и очень непросто.
Я хотел возразить и не смог. Афина была чертовски умна.
— Надеюсь, мудрое решение Совета со временем окажет свое действие, — добавила она. — Но я буду наблюдать за тобой, Перси Джексон. Я не одобряю твоей дружбы с моей дочерью. Думаю, это не слишком умно с обеих сторон. Если же устои твоей верности пошатнутся…
Она вперила в меня холодный серый взор, и я понял, каким страшным врагом может стать Афина — во сто крат хуже, чем Арес или Дионис, а может, даже и мой отец. Афина никогда не сдастся. Она никогда не поступит опрометчиво или глупо, даже если ненавидит тебя, а уж если наметит какой-нибудь план — он не даст сбоя.
— Перси! — окликнула меня Аннабет, пробегая сквозь толпу. Но тут же остановилась, увидев, с кем я говорю. — Ах… мама.
— Оставляю вас, — произнесла Афина. — До поры до времени.
Богиня повернулась и широкими шагами пошла сквозь толпу, которая расступалась перед ней, словно она несла Эгиду.
— Тяжело тебе с ней пришлось? — спросила Аннабет.
— Да нет, — ответил я, — нормально.
Аннабет заботливо оглядела меня. Дотронулась до седых прядей в волосах, таких же, как и у нее, — мучительное воспоминание о грузе Атласа. Я так многое хотел сказать ей, но Афина лишила меня уверенности. Я болезненно ощущал ее слова, словно удар под дых.
«Я не одобряю твоей дружбы с моей дочерью».
— Ну так что же ты хотел мне сказать? — спросила Аннабет.
Играла музыка. Люди танцевали на улицах.
— В общем, я подумал… нас тогда прервали — в Уэстовер-холле. И… по-моему, я должен тебе танец.
Аннабет медленно улыбнулась.
— Хорошо, рыбьи мозги.
Я взял ее за руку и не знаю, что слышали все остальные, но для меня звучат медленный танец — немного грустный, но в то же время таящий в себе надежду.
Глава двадцатая
К рождеству я наживаю себе нового врага
До того как покинуть Олимп, я решил сделать несколько звонков. Это было непросто, но наконец я нашел тихий фонтан в углу сада и через Ириду отправил сообщение моему брату Тайсону в морские глубины. Я рассказал ему о наших приключениях, а также о Бесси — он хотел все узнать о симпатичном юном змеебыке — и заверил, что Аннабет в безопасности. Потом объяснил, что щит, который он сделал для меня прошлым летом, был поврежден во время нападения мантикоры.
— Значит, хороший был щит! — обрадовался Тайсон. — Он спас тебе жизнь!
— Это конечно, — ответил я. — Но теперь от него не много осталось.
— Как это не много?! Вот погоди, следующим летом навещу тебя и все исправлю, — пообещал Тайсон.
Эта мысль моментально подняла мне настроение. Наверное, дело в том, что я вдруг понял, как мне не хватало Тайсона.
— Серьезно? — спросил я. — Они позволяют вам брать отпуска?
— Да! Я выковал две тысячи семьсот сорок один волшебный меч, — с гордостью произнес Тайсон, показывая мне свой последний клинок. — Босс сказал: «Отличная работа!» Готов отпустить меня хоть на целое лето. Так что заеду в лагерь!
Мы поговорили с ним о военных приготовлениях, о борьбе нашего отца с древними духами моря, а также обо всех замечательных проделках, которые предстоят нам будущим летом, но потом босс Тайсона заорал на него, и ему пришлось вернуться к работе.
Я откопал в кармане последнюю золотую драхму и еще раз обратился к Ириде.
— Салли Джексон, — попросил я. — Верхний Ист-Сайд, Манхэттен.
Туман превратился в мерцающую дымку, и сквозь нее я увидел, как мама сидит за кухонным столом, смеется и держит за руку своего друга мистера Блоуфиша.
Я настолько смутился, что уже собирался помахать рукой и прервать связь, но, прежде чем успел сделать это, мама заметила меня.
Глаза ее широко распахнулись. Она быстро выпустила руку мистера Блоуфиша.
— Ох, Пол! Знаешь что? Я оставила дневник в гостиной. Не мог бы ты сделать мне одолжение и сходить за ним?
— Конечно, Салли. О чем разговор?
Как только он вышел из кухни, мама быстро наклонилась вперед и спросила:
— Перси! Ты в порядке?
— Да, в полном. Как занятия писательского семинара?
— Хорошо. — Она скривила губы. — Но это не важно. Расскажи, как у тебя дела!
Я изложил ей все так быстро, как мог. Услышав, что Аннабет в безопасности, мама облегченно вздохнула.
— Я знала, что тебе это удастся! — воскликнула она. — Я так тобой горжусь.
— Ну ладно, не буду тебя задерживать, возвращайся к своему домашнему заданию.
— Перси, я… мы с Полом…
— Ма, ты счастлива?
Казалось, мой вопрос застал ее врасплох. Она на минуту задумалась.
— Да, Перси, да. Быть рядом с ним — такое счастье!
— Тогда это здорово. Серьезно. И не беспокойся обо мне.
Забавно, но, вспоминая о своих недавних приключениях, я подумал, что, пожалуй, это я должен был беспокоиться о маме. Я видел множество примеров того, как отвратительно одни люди могут поступать с другими, например отношение Геракла к Зое или Луки к Талии. Я лично встретился с богиней любви Афродитой, и ее могущество испугало меня больше, чем Арес. Но, видя, как мама смеется и улыбается после всех мучительных лет, проведенных с моим мерзким отчимом, Гейбом Ульяно, я не мог сдержать чувства радости за нее.
— Обещаешь не называть его мистером Блоуфишем? — спросила она.
— В любом случае обещаю не называть его так в лицо. — Я пожал плечами.
— Салли! — крикнул мистер Блофис из гостиной. — Тебе в зеленом переплете или в красном?
— Я, пожалуй, пойду, — сказала мама. — Увидимся на Рождество?
— Положишь синее пирожное в мой чулок?
— Если ты не слишком стар для этого, — улыбнулась она.
— Я никогда не буду слишком старым для пирожных.
— Тогда увидимся.
Она помахала рукой сквозь туман. Ее облик постепенно истаял, и я подумал, что Талия, тогда, давно, в Уэстовер-холле, была права: у меня действительно совершенно замечательная мама.
По сравнению с Олимпом на Манхэттене царило затишье. Пятница перед Рождеством, но в этот ранний час на Пятой авеню еще не было ни машин, ни людей. Аргус, наш стоглазый шеф безопасности, подобрал Аннабет, Гроувера и меня возле Эмпайр-стейт-билдинга и доставил обратно в лагерь. Мела
