отношение к нему Эндрю.
— Этого я не знаю. Эндрю ничего про вас не говорил.
— Он поспешил уйти. И видите, рядом с Кенриком его нет. Может быть, дело как раз в этом: он слишком близок к королю и знает его отношение ко мне. — Осберт помолчал, глядя вслед Эндрю. — Странно: мальчик не кажется мне подходящей компанией для Кенрика.
— Вы хотите сказать, что он не глуп и не апатичен? Осберт рассмеялся, чего Годфри не замечал за ним уже очень давно, потом тяжело вздохнул.
— Мне нужно поговорить с вами. Наедине.
— Сейчас?
— Да, сейчас.
Сквозь толстые каменные стены ризницы доносился лишь глухой шум. Несмотря на морозную погоду, праздник Зимнего Солнцестояния всегда доставлял Годфри радость, и возможность служить мессу в отсутствие Брома, портившего ему все удовольствие, только делала его более светлым. Годфри чувствовал себя обновленным и сильным, готовым встретить все, что ему готовит новый год. Почти все...
Он запер дверь и направился к столу со священными сосудами. Осберт следил за ним взглядом; на лице его не осталось и следа недавней улыбки.
— Что случилось? — Годфри осторожно снял с шеи серебряную стелу и, по обычаю поцеловав, положил на стол.
— Когда вы отдавали Кенрику новый церковный устав, что он сказал?
— Почти ничего. А в чем дело?
— Не знаю. Он очень изменился с тех пор, как вернулся. Разве вы не заметили?
— Я мало с ним виделся. — Годфри снял вышитый стихарь и положил рядом.
Осберт молча следил за ним, потом голосом, в котором звучали и суровость, и неуверенность, сказал:
— Я хочу, чтобы вы рассматривали то, что я сейчас скажу, как исповедь.
Годфри замер, широко раскрыв глаза.
— Исповедь? Что ж, вы не исповедовались с прошлого... — В последний раз такую просьбу он слышал от де Массе.
— Нет, мне не нужно исповедоваться... ну, может быть, и нужно, но дело не в этом. Я просто хочу, чтобы вы дали мне самую торжественную клятву, что никому не откроете того, что я вам скажу. Если же откроете... боги мне свидетели, тогда я наверняка погиб.
Годфри взглянул в запавшие глаза, горевшие лихорадочным огнем.
— Конечно. Как пожелаете.
Осберт, казалось, был не в состоянии преодолеть сковывающее его напряжение. Его пальцы начали выбивать дробь по столу.
— Через несколько минут я... Меня ждет Кенрик. Ждет, что я передам ему кое-что. Перевод. Я не знаю, где он взял исходные обрывки текста, но они очень древние, и я...
Осторожно приблизившись, Годфри мягко коснулся руки проктора. Ему редко случалось видеть человека в таком волнении.
Осберт счел жест Годфри ободряющим и продолжал:
— Я думаю, что он украл их у Нэша. Сомневаюсь, чтобы Кенрику... да и вообще кому-нибудь... полагалось о них знать.
— Почему вы так считаете?
— Потому что я переводил что-то вроде пророчества. Там полно слов, которые я не могу разобрать... но предрекаются ужасные бедствия, если некто, называемый... — Осберт сглотнул и хрипло докончил: — Называемый Темным Ангелом сумеет победить.
Рука Годфри упала, шок пригвоздил его к месту. Слишком многие части головоломки заняли свои места... Все его праздничное воодушевление испарилось перед ужасной истиной.
— Темный Ангел... Ангел Тьмы? Милосердная Минея! Годфри отвернулся, мысли его путались. Однако Осберт еще не закончил:
— Я перевел все как можно лучше, но все же остаются вещи, которых я не понимаю. Я приготовил более краткий вариант для Кенрика. Я не представляю себе, что он собирается делать с ним, но сомневаюсь, чтобы, если он узнает все полностью, это привело бы к добру. Как вы думаете? Или мне следует отдать ему все?
Вот уже двадцать, а то и тридцать лет отшельник из Шан Мосса и дюжина других, менее известных пророков предрекают появление Ангела Тьмы, который разорвет церковь надвое, а также явление Минеи, которая, воплотившись в человека, возглавит войну против колдовства. Однако невозможно было судить, насколько эти предсказания передаются точно, не искажаются ли.
А вот Нэш знал. Он всегда это знал.
— Годфри!
Архидьякон не мог не признаться в своем страхе. Стиснув руки, чтобы скрыть дрожь, он сказал:
— Сообщите Кенрику как можно меньше. Раз он потребовал от вас такой клятвы хранить секрет, вероятно, он не рискнет обратиться к кому-то еще, чтобы получить лучший перевод. Кроме того, вне
