известный мне человек, который может подобраться достаточно близко к Кенрику, чтобы его убить, не имея за своей спиной армии.
— Значит, я должен его предать? Потому что вы мне велели? — не сдавался Эндрю. — Для такого мне нужно иметь более вескую причину.
— Ты должен бы уже знать о самых веских причинах. Если бы ты в последние годы держал глаза открытыми, ты увидел бы то же, что и я. Кенрик недостоин короны.
Эндрю упрямо поднял подбородок.
— Я половину каждого года провожу при дворе. Я больше вижусь в Кенриком, чем вы...
— Именно об этом я и говорю.
— И вы ожидаете, что я поверю вам на слово?
— Ты предпочтешь верить ему, а не мне?
— Вас я не знаю, а его знаю. Роберт сложил руки на груди.
— Причинял лия тебе какое-нибудь зло? Эндрю поднял брови.
— А он разве причинял?
— Причинял ли я зло твоим близким? Эндрю поморгал, обдумывая ответ.
— С одним очевидным исключением — моим похищением — не причинял. А как насчет Кенрика?
Роберт помедлил, старательно выбирая слова:
— Брат говорил мне, что ты привязан к его дочери Хелен и дружишь с пареньком по имени Лиам.
Эндрю замер на месте, потом сделал шаг вперед. Глаза его потемнели, и Роберт с уверенностью почувствовал, что сможет добиться своего, сможет сделать из этого мальчика короля. Существовали вещи, значение которых для Эндрю было огромным. Все, что теперь нужно было делать Роберту, — это использовать их для того, чтобы сформировать этот гибкий, но упрямый ум.
— Хелен? Что с ней случилось?
Роберт мягко увлек мальчика обратно в жилую пещеру, усадил у очага и рассказал о случившемся, тщательно выбирая слова. Эндрю молча слушал. Когда рассказ закончился, мальчик вздохнул.
— Не могу... Он не... он никогда... Бедняга Лиам. С Хелен все в порядке?
— Уверен, что она поправилась. Она уже немного пришла в себя, когда я оставил их с Финлеем.
— Он никогда не говорил... — Эндрю поднялся на ноги, все еще не глядя на Роберта, и рассеянно пробормотал: — Я ложусь спать.
— Нам утром нужно рано выехать.
— Вот как?
— Есть несколько мест, где разные люди оставляют мне сообщения. Мне нужно побывать в одном из таких мест. Это недалеко отсюда. А потом я отвезу тебя к матери.
— К матери? — Эндрю замер и взглянул на Роберта. — Но...
Эндрю зажмурился и прижал руки к вискам, словно борясь с острой болью. Ничего не говоря, он направился к постели, сбросил одежду и зарылся в одеяла.
Роберт хорошо понял, что означает такое поведение. Он сам часто испытывал желание отгородиться от мира и никогда обратно не возвращаться.
Да, сейчас определенно как раз такой случай...
Раннее утро показалось покрасневшим глазам и усталому телу Эндрю серединой ночи. Ему пришлось слишком мало спать и слишком о многом думать. Теперь мальчику было необходимо видеть, что скрывается под поверхностью или в хитросплетениях слов и поступков; иногда разобраться оказывалось так трудно, что хотелось кричать.
Эндрю сам об этом еще не догадывался, но постепенно он начинал узнавать едущего рядом человека. Ледяной дождь заставлял путников низко пригибаться к конским шеям, капюшон плаща Роберта был низко надвинут, скрывая суровое лицо и пронизывающий взгляд. Эндрю был благодарен непогоде за возможность не разговаривать, как и Роберт — за возможность не отвечать на вопросы. Оба они были рады убежищу, которое давала им тишина.
Солнце так и не показалось. Непрекращающийся дождь превратил тропу в грязное болото, из которого кони с трудом вытаскивали ноги. Весна показывала себя с самой неприглядной стороны; было то самое время года, о котором забыли поэты. Еще не появилась зелень, не зацвели ландыши, на деревьях не проклюнулись молодые клейкие листочки. Наступал сезон тяжелой работы, когда землю готовили к посевам. Реки и озера разливались, и те, кому хватало глупости отправиться в дорогу, расплачивались за свою непоседливость.
Что ж, по крайней мере, тяготы дороги позволяли не думать о Кенрике, о Хелен и Лиаме. Даже мимолетной мысли о них было достаточно, чтобы Эндрю почувствовал себя больным и должен был судорожно сглотнуть, борясь с тошнотой.
Они не останавливались, чтобы перекусить, и к тому времени, когда впереди из сумрака вырос тонкий шпиль церкви, в животе у Эндрю бурчало так громко, что его конь прядал ушами. Роберт, не обращая на это внимания, двинулся вниз по склону холма и проехал сквозь полуразвалившиеся ворота к церкви, стена которой немного защитила их от ветра.
Роберт спешился и зашлепал по грязи, не оглянувшись на Эндрю, однако голос его прозвучал отчетливо:
