Эндрю бродил вокруг классной комнаты, глядя, как люди входят и выходят, прислушиваясь к знакомым звукам подземной жизни, вспоминая, как все было, пока он...
Но вернуться домой он больше не может.
Разве только сначала каким-то образом повидается с Кенриком. Если он будет под защитой короля, Нэш не посмеет ничего ему сделать.
— Эндрю!
Мальчик поднял глаза и увидел вышедшего в коридор Арли.
— Плохо себя чувствуешь? Хочешь, чтобы я занялся твоими ссадинами?
Такая причина была ничем не хуже любой другой. Эндрю последовал за целителем в его комнату, сел там, где было велено, и принялся разглядывать полки и столы, заполнявшие помещение. Всюду виднелись бутыли и горшки, деревянные коробки и мешочки с травами и снадобьями, применения которых Эндрю и вообразить себе не мог.
Что ж, по крайней мере он видел, как многого не знает.
— Расскажи мне, где болит.
Эндрю заморгал и посмотрел на Арли, который ловко разматывал повязку у него на плече. Одной руки у целителя не было: кисть давным-давно была отрублена, и рана зажила.
Когда это произошло? И что чувствовал Арли... и почему не пожелал убить человека, который так безжалостно его искалечил?
Как случилось, что Эндрю вырос в Анклаве, зная этого человека с детства, но не узнал о нем такой важной вещи?
— Арли, — начал мальчик, стараясь не дергаться, когда целитель принялся накладывать мазь, — что случилось с твоей... твоей рукой? Когда ты ее лишился?
Арли, сосредоточившись на все еще воспаленной ране, рассеянно ответил:
— Это было в день, когда я повстречал твою мать. Они с Робертом спасли мне жизнь. Даже дважды. Во второй раз им помогал Мика. Мне повезло в тот день.
— Повезло? Твою жизнь пришлось спасать дважды в один день, а ты говоришь «повезло»?
— Разве было бы лучше, если бы никто не пришел мне на помощь, а? — Арли улыбнулся Эндрю, и мальчик улыбнулся в ответ.
— Так как это случилось?
— Мы с Мартой возвращались в Анклав и проходили через деревню, в которой несколько ребятишек заболели. Я приготовил лекарство и дал им, но в это время Гильдия как раз захватила в свои руки лечебницы и богадельни, так что...
— В 1354 году?
— Верно. Любой, кто занимался лечением людей, если это не был гильдиец, считался нарушившим закон. Меня арестовали. Гильдийцы привязали меня к триуму на окраине деревни и отрубили левую руку в качестве наказания. Я истек бы кровью, если бы Дженн не отвлекла стражников, а Роберт в это время не освободил.
— И с тех пор прошло... шестнадцать лет?
— Точно. — Арли кончил перевязывать рану и стал убирать мази и бинты.
— И ты... ты не огорчен?
— Огорчен чем?
Эндрю дождался, пока целитель повернется к нему лицом, и выпалил:
— Ты не огорчен тем, что Роберт не спас тебя до того, как гильдиец отрубил тебе руку?
Брови Арли поползли вверх. Он прислонился к столу и сложил руки на груди.
— Не знаю. Я никогда об этом не задумывался. Пожалуй, мог бы огорчиться...
— Думаю, что я бы огорчился, — с уверенностью сказал Эндрю.
— А может быть, — задумчиво протянул Арли, — ты стал бы винить себя в том, что позволил ситуации так сложиться.
— Я... — Эндрю не смог найти правильных слов, но одну ошибку в своих рассуждениях обнаружил; как оказалось, он понимал больше, чем считал. — Как раны у мамы?
Арли не удивился резкой перемене темы разговора.
— Ей теперь гораздо лучше: Ключ рядом. Раны у нее чистые и хорошо заживают. Дженн очень рисковала, но я уверен: она скоро полностью поправится.
Очень рисковала, защищая его... Как делала всегда, несмотря на опасность для собственной жизни... Как делали Белла и Лоренс, зная, что рано или поздно он станет мишенью... Неужели он дожил до четырнадцати лет, не видя вокруг себя таких важных вещей?
— Спасибо, что перевязал меня. — Эндрю медленно двинулся к двери.
— Рад помочь, — улыбнулся Арли, но Эндрю не смог улыбнуться в ответ.
Выйдя в коридор, он обнаружил, что там его дожидается Хелен. Ее улыбки оказалось достаточно, чтобы все печальные мысли разлетелись.
