Я посмотрел в том направлении, куда ушла Аннабет. Я не мог поверить в то, что она совершила — спасла жизнь Рейчел, посадила вертолет и ушла так, словно это было плевое дело.
— Да нет, ничего, — сказал я Рейчел, хотя мои слова прозвучали неубедительно. — Так что ты хотела сообщить?
Она нахмурилась.
— Откуда ты узнал, что я хочу тебе что-то сообщить?
— Приснилось.
Рейчел ничуть не удивилась. Она подтянула на поясе шорты. Они были все разрисованы — обычное для нее дело, — и я узнал эти символы: греческие буквы, картинки лагерных бусин, изображения монстров и лица богов. Непонятно, откуда Рейчел в курсе относительно доброй половины всего этого? Она ведь никогда не была ни на Олимпе, ни в Лагере полукровок.
— Мне тоже были видения, — пробормотала она. — Но не через Туман. Это другое дело. Я рисовала картинки, писала слова…
— …по-древнегречески, — подхватил я. — Ты понимаешь, что они значат?
— Вот об этом-то я и хотела с тобой поговорить. Я надеялась… понимаешь, если бы ты полетел с нами отдыхать, то я надеялась, что ты помог бы мне разобраться — что же это со мной происходит.
Рейчел просительно посмотрела на меня. Лицо у нее загорело, нос облупился. Я все никак не мог прийти в себя оттого, что она здесь. Рейчел заставила свое семейство прервать отдых, дала обещание пойти в эту кошмарную школу и полетела на вертолете туда, где шла война с монстрами, только для того, чтобы увидеть меня. Она на свой лад была не менее отважна, чем Аннабет.
Но меня по-настоящему напугало то, что с ней происходило, — все эти ее видения. Может, это случалось со всеми смертными, которые могли видеть сквозь Туман. Но моя мама ничего такого мне не говорила. И мне на память все время приходили слова Гестии о матери Луки: Мей Кастеллан, мол, зашла слишком далеко. Она пыталась увидеть слишком многое.
— Рейчел. — Я глубоко вздохнул. — Хотелось бы мне самому все это знать. Может, стоит спросить у Хирона…
Она поморщилась, словно ее током ударило.
— Перси, что-то должно случиться. Какой-то обман, который закончится смертью.
— Что ты имеешь в виду? Чьей смертью?
— Не знаю. — Рейчел тревожно огляделась. — Ты что, не чувствуешь?
— Ты мне об этом хотела сообщить?
— Нет. — Она помедлила. — Извини. Я говорю сбивчиво, но мне только что пришла в голову эта мысль. Послание, которое я написала на песке на берегу, — это о другом. Там было твое имя.
— Персей, — вспомнил я. — На древнегреческом.
Рейчел кивнула.
— Я не понимаю, что это значит, но я знаю: это важно. Ты должен услышать его. Оно гласило: «Персей, ты не тот герой».
Я уставился на нее так, будто она отвесила мне пощечину.
— Ты проделала путь в тысячи миль, чтобы сообщить мне, что я не тот герой?
— Это важно, — настаивала она. — Это повлияет на то, что ты будешь делать.
— Не герой пророчества? — спросил я. — Не тот герой, который победит Кроноса? Что ты имеешь в виду?
— Я… извини, Перси. Я больше ничего не знаю. Я должна была сообщить тебе это, потому что…
— Ну и ну! — К нам скакал Хирон. — А это, должно быть, мисс Дэр.
Я хотел закричать на него, чтобы он убрался куда подальше, но, конечно, не мог это сделать. Я пытался совладать со своими эмоциями. У меня было такое чувство, будто меня захлестывает и уносит ураган прежде незнакомых страстей.
— Хирон, это Рейчел Дэр, — сквозь зубы выдавил я. — Рейчел, это мой учитель Хирон.
— Привет, — мрачно поздоровалась Рейчел. Она ничуть не удивилась тому, что Хирон — кентавр.
— Ты не заснула, прибыв сюда, мисс Дэр, — заметил Хирон. — И в то же время ты — смертная.
— Я смертная, — подтвердила она так, словно эта мысль угнетала ее. — Летчик уснул, как только мы пересекли реку. Я не знаю, почему не уснула я. Я просто знала, что должна попасть сюда и предупредить Перси.
— Предупредить Перси?
— У нее были всякие видения, — сказал я. — Она писала разные слова и рисовала картинки.
— Да? — Хирон поднял бровь. — Ну-ка, расскажи мне.
Рейчел повторила ему то, о чем говорила мне.
Хирон почесал бороду.
— Мисс Дэр… пожалуй, нам нужно поговорить.
— Хирон, ты… ты ведь поможешь Рейчел? — выпалил я. Мне вдруг явилось видение, Лагерь полукровок в 1990-х и крик Мей Кастеллан с чердака. — Я хочу сказать, ты ее предупредишь, что с такими вещами нужно быть поосторожнее. Не заходить слишком далеко.
Хвост кентавра подергивался, как это всегда случалось, когда он волновался.
— Да, Перси, я постараюсь понять, что происходит, и дать совет мисс Дэр, но на это может потребоваться какое-то время. А ты пока отдохни. Мы перегнали машину с твоими родителями в безопасное место. Враг пока вроде бы не наступает. Мы поставили койки в Эмпайр-стейт-билдинге — можешь там поспать.
— Все отправляют меня спать, — проворчал я. — Не хочу я спать.
— Ты в последнее время смотрелся в зеркало, Перси? — Хирон попытался улыбнуться.
Я взглянул на свою одежду — после ночи непрерывных боев она была подпалена, помята, порвана и перепачкана.
— Да, видок у меня — хуже не бывает, — признал я. — Но неужели ты думаешь, что после всего этого я могу спать?
— Может быть, в бою ты и неуязвим, — принялся выговаривать мне Хирон, — но от этого твое тело только быстрее устает. Я помню Ахилла. Если этот парень не сражался, то спал. Он раз двадцать в день укладывался прикорнуть. Тебе нужен отдых, Перси. Может быть, ты — наша последняя надежда.
Я хотел сказать, что никакая я не последняя надежда. Если верить Рейчел, то я даже не тот герой. Но, судя по выражению лица Хирона, он не желал слышать от меня никаких «нет».
— Ладно, — проворчал я. — А ты поговори с ней.
Я поплелся к Эмпайр-стейт-билдингу, а когда оглянулся, Рейчел и Хирон шли бок о бок и вели какой-то жутко серьезный разговор, словно обсуждали подробности предстоящих похорон.
В холле я повалился на ближайшую пустую койку, будучи уверен, что ни за что не смогу уснуть. Секунду спустя мои веки сомкнулись.
Сон перенес меня назад в сад Аида.
Владыка мертвых мерил его шагами, заткнув ладонями уши. Следом за ним шествовал Нико, размахивая руками.
— Ты должен! — требовал Нико.
За столом поблизости сидели Деметра и Персефона. У обеих богинь был скучающий вид. Деметра рассыпала дробленое пшено по четырем громадным мискам. Персефона волшебным способом изменяла убранство ствола, превращая бутоны цветов из красных в желтые, из желтых в пестрые, с узором в горошек.
— Я ничего никому не должен! — Глаза Аида горели. — Я — бог!
— Отец! Если падет Олимп, то и твой дворец не устоит. Со временем и ты потеряешь власть.
— Я не олимпиец, — проворчал Аид. — Моя семья совершенно недвусмысленно дала мне это понять.
— Нет, ты — олимпиец, — настаивал Нико. — Нравится тебе это или нет.
— Ты видел, что они сделали с твоей матерью, — напомнил Аид. — Зевс ее убил. А ты хочешь, чтобы
