покупках, о вещах, которые хотела купить, но не купила, о том, что говорят другие антиквары.
Джон жаловался, что застрял на берегу и занимается бумажной работой, рассказывал о местах, где побывал.
Казалось, он побывал везде. Но больше всего любил Японию и Средиземноморье.
Гарден не говорила, что знакома со Средиземноморьем, но не так, как он, с борта корабля, а с берега. По молчаливому соглашению они никогда не говорили о себе. Рассказы Джона касались истории или были описаниями разных мест. Личные нотки звучали, только когда он упоминал о своих вкусах. Что касается Гарден, она словно и не существовала вне роли антиквара. Ни ребенка, ни мужа – живого или мертвого – никакого прошлого.
Их дружба была удивительно сдержанной и осторожной. Гарден говорила себе, что именно это ей и нравится. Это не налагало никаких обязательств. Не заставляло думать о своих чувствах. Даже не давало права думать о них вообще. В разговорах с Паулой она никогда не упоминала Джона. И уверяла себя, будто рада, что и Паула никогда о нем не заговаривает.
Перед самым Днем Благодарения Джон сделал последний мазок, и мебель была готова.
– На следующей неделе начинается рождественская торговля, – сказал он, – но вы должны мне кое-что пообещать.
– Что именно? Хотите получить Эстер в награду за труды?
– Почти. Сухой закон отменят со дня на день, и у меня уже приготовлена бутылочка легального шампанского. В тот день, когда его отменят, я принесу ее сюда, и мы выпьем за Эстер.
Гарден согласилась. Позже она сообразила, что Джон Хендрикс попросил о первом свидании.
«Отмена!» – кричали заголовки газет пятого декабря. В этот день Гарден открыла магазин на час позже. Она купила себе шелковое платье, одно из тех, что рекламировались в газетах. Это было первое платье, купленное с тех пор, как она покинула Европу, и стоило оно два доллара девяносто пять центов.
– Да, это не Фортюни, – сказала она зеркалу в примерочной, – но оно новое. – Она скатала платье, которое сняла, и сунула его в сумочку. Она уже два года носила не снимая это и другие платья Фортюни, и они все еще выглядели как новые. Но Джон уже видел все по нескольку раз. Она не укорачивала только белую тунику, приберегая ее для первого похода в гости. Она была уверена, что ждать приглашения уже недолго. Она может подождать. Жизнь складывается не так уж плохо.
– Потрясающе, – сказала Гарден, передавая вазу Джону.
Он сделал большой глоток.
– Это точно, – согласился он. – Серебро придает шампанскому какой-то особенный вкус.
Он протянул ей вазу. Их пальцы соприкоснулись, и Гарден быстро взглянула на Джона – есть ли реакция?
– Завтра я уезжаю в отпуск, – сказал он. – Буду встречать Рождество с семьей.
99
– С днем рождения, мама. Дашь мне еще кусок кекса?
– Можно мне… – хором поправили Гарден и Элизабет.
– Можно мне еще кусок кекса? – спросила Элен.
– Нет, нельзя, – ответила Гарден. – Ты и так уже съела два. К тому же тебе давно пора спать. Санта Клаус не придет, если ты не уснешь.
Элен мысленно взвесила: с одной стороны, удовольствие остаться, с другой – заманчивая перспектива получения рождественских подарков. Она нахмурила лоб и сморщила носик. Потом, решившись, поцеловала на прощание Гарден и Элизабет и отправилась в постель.
– А ты мне подоткнешь одеяло? – донесся с лестницы жалобный голосок.
– Я уже подоткнула. И почитала. И дала попить. И поцеловала. А ты пришла просить еще кекса. Сейчас же отправляйся спать, не то завтра получишь от Санта Клауса только розги и уголь. – Она покачала головой. – Интересно, они все такие? – спросила она Элизабет.
– Даже хуже, – отозвалась та. – Однажды, когда Трэдду было восемь лет, я обнаружила его на крыше. Он собирался взять в плен Санта Клауса и отобрать у него все подарки.
– И что же вы сделали?
Несколько мгновений Элизабет смотрела на огонь в камине.
– Представь себе, не помню. Это так грустно. Когда твои дети делают или говорят что-то необычное, ты уверена, что никогда этого не забудешь. И почти всегда забываешь.
Гарден подбросила угля в огонь.
– Что мне делать с мамой, тетя Элизабет? Элизабет фыркнула:
– Да, это уже трудности дочери. Может достаться такая мать, как твоя. Ну что ж, она написала, что хочет видеть вас с Элен. Сейчас Рождество. Думаю, тебе придется пойти.
– Меня это беспокоит. Она чего-то хочет, я знаю. После того как я вышла замуж, в каждом письме ей было что-то нужно от меня. Даже не представляю, что ей надо на этот раз.
– Завтра узнаешь. Не ломай над этим голову сейчас… Наверху уже все стихло. Будем доставать подарки?
Гарден поколебалась. Она достала сигарету, закурила и с притворным равнодушием произнесла:
– Тетя Элизабет, а вы любили Гарри Фицпатрика?
