повернулся к ней глухим ухом.
«Он отнесся ко мне, будто меня не существовало», – поняла она потом с ужасом. Когда она пересекала дорожку между магазином и экипажем, она увидела приближающихся пешком миссис Элсинг и ее дочь. Скарлетт приостановилась, готовая улыбнуться. Но Элсинги остановились как вкопанные. Когда заметили ее, затем, не произнеся ни слова, развернулись и пошли прочь. На мгновение Скарлетт была парализована. Затем она поспешно села в экипаж и спряталась в темный угол. В какой-то момент ей показалось, что ее вырвет.
Когда Элиас остановился перед лавкой, Скарлетт осталась в убежище экипажа. Она послала Элиаса в магазин с конвертами с зарплатой для клерков. Если она выйдет, то она может наткнуться на кого-либо из знакомых. Было невыносимо даже думать об этом.
«Это все исходило от Индии. И это после того, как я была так щедра с нею! Я это так ей не прощу, нет. Никто безнаказанно не может обращаться так со мною».
– Поезжай к лесному складу, – приказала она Элиасу, когда тот вернулся.
Она расскажет Эшли. Он что-нибудь сделает. Эшли не потерпит, он заставит Индию и всех друзей вести себя прилично.
Ее бедное сердце наполнилось еще большей горечью, когда она увидела лесной склад. Он был переполнен. Штабеля сосновых досок отливали золотом и терпко пахли смолой на осеннем солнце. Не было видно ни одной повозки. Никто не покупал древесину.
Скарлетт хотелось плакать. «Дядя Генри говорил, что это случится, но я никогда не думала, что будет так ужасно». Она глубоко вздохнула. Запах свежесрубленной сосны был сладчайшими духами в мире. Ох, как она скучает по лесопильному бизнесу, она никогда не поймет, каким образом Ретт уговорил ее продать его Эшли. Если бы она еще занималась мм, такого бы не случилось никогда. Она бы пристроила лес как-нибудь. Паника подступила к ней, но она ее отогнала прочь. Все было ужасно, но она не должна ругать Эшли.
– Склад выглядит замечательно! – легко сказала она. – У тебя, наверное, лесопилка работает день и ночь, чтобы поддержать такой запас на складе.
Он оторвался от счетовых книг за своим столом, и Скарлетт поняла, что любые ее слова ободрения расходуются даром. Он выглядел не лучше, чем когда она давала ему встряску.
Он поднялся, стараясь улыбнуться ей. Его врожденная вежливость была сильней, чем изнеможение, но его отчаяние больше их обоих.
«Я не могу ему сказать что-нибудь об Индии, – подумала Скарлетт, – или о лесопильном бизнесе. На него сейчас все навалилось сразу. Кажется, что он не рассыпается только из-за одежды на нем».
– Скарлетт, дорогая, как мило с твоей стороны заехать. Присаживайся!
«Мило, черта с два! Эшли звучит, как заведенная музыкальная шкатулка, начиненная вежливыми словами. Нет, не так. Он звучит так, будто не знает, что слетает у него с языка, и я считаю это ближе к истине. Почему его должно касаться, что я рискую остатками своей репутации, приезжая сюда? Он не заботится о себе – любой дурак это видит, – почему же я должна волновать его? Я не могу сесть и поддерживать вежливый разговор, я этого нет выношу. Но я должна».
– Спасибо, Эшли, – сказала она, садясь на подставленный им стул.
Она заставит себя остаться здесь на пятнадцать минут и сделать несколько пустых замечаний о погоде, рассказать о своей поездке в Тару. Она не сможет ему сказать о смерти Мамушки, это так его расстроит. А вот приезд Тони – хорошая новость. Скарлетт приготовилась говорить.
– Я была в Таре.
– Зачем ты меня остановила, Скарлетт? – спросил Эшли пустым безжизненным голосом. Скарлетт не нашлась, что ответить.
– Зачем ты меня остановила? – спросил он снова, но в этот раз с болью, раздражением в голосе. – Я хотел быть в могиле. В любой, необязательно в могиле Мелли. Это единственное, на что я гожусь… Нет, не говори, что ты хотела сказать, Скарлетт. Мне сочувствовали и меня успокаивали так много доброжелательных людей, что я все это слышал сотни раз. Я ожидаю большего от тебя, чем простые банальности. Я буду признателен, если ты скажешь все, что думаешь. Что лесопильный бизнес, твой бизнес, в который ты вложила все свое сердце, умирает. Я несчастный неудачник, Скарлетт. Ты знаешь это. Я знаю это. Весь свет знает это. Зачем вести себя, как будто это не так? Вини меня. Ты не найдешь более жестоких слов, чем те, которыми я себя обзываю, ты не можешь «ранить мои чувства». Боже, как я ненавижу эту фразу! Как будто у меня остались какие-то чувства, которые можно ранить. Как будто я вообще могу что- либо чувствовать сейчас.
Эшли покачал головой. Он был похож на смертельно раненное животное, затравленное шайкой хищников. Из его горла вырвалось рыдание, и он отвернулся.
– Прости меня, Скарлетт, я прошу тебя. У меня нет никаких прав взваливать на тебя мои беды. Будь милосердна, моя дорогая, оставь меня в покое. Я будут признателен, если ты уедешь сейчас.
Скарлетт исчезла, не сказав ни слова.
Позже она села за свой стол, заваленный различными бумагами. Будет много труднее сдержать обещание перед Мелли. Одежда и товары для дома – этого еще не достаточно.
Эшли не пошевелит и пальцем, чтобы помочь себе. Она сделает его удачливым, она пообещала Мелани.
И она не могла вынести вида бизнеса, который она начинала, идущего на убыль.
Скарлетт составила список своего имущества.
Магазин, строение и торговля. Это приносило почти сотню дохода а месяц, но это снизится, когда паника доберется до Атланты, и у людей не будет денег, чтобы тратить их в магазине. Она сделала пометки о покупке более дешевых вещей.
Салун на участке ее земли рядом со станцией. Она не владела им в действительности, а сдавала в аренду и землю, и здание на ней за тридцать долларов в месяц. Люди, похоже, станут больше выпивать, чем раньше. Может быть, надо повысить арендную плату. Ей нужны настоящие деньги.
