— И все же я не зря тебя выбрал, господин.
Мадерек, год 2566
Седые волосы, стянутые в хвост ниже лопаток, стекали по белоснежной хламиде жреца, склонившегося над бумагами. Небольшая скромно обставленная комната разительно отличалась от вычурных и дорогих покоев, коими изобиловал дворец. Здесь всё было по необходимости и без тени роскоши: письменный стол и стул, низкая тахта, стеллажи книг полностью скрывали стены. Мягкие, бежево-пастельные тона, в отличие от имперских: голубых с золотом. Даже воздух разнился, словно пах ладаном и умиротворением. Но и сюда проникал запах тамариска.
Произошедшие за последние время волнения в приграничных провинциях империи беспокоили Кирита гораздо больше чем императора. Правитель был молод и многого не понимал, унаследовав трон слишком рано. Прежний владыка Мадерека буквально сгорел в лихорадке болезни за считанные месяцы, оставив старшему сыну необъятную страну. Нагириез оказался неопытен и не готов к управлению этой громадиной, и основные тяготы ложились неподъемным бременем на плечи Верховного жреца. Как глава духовенства пустынной империи, он обязан был удержать государство у руля мировой политики, благо государь не сильно сопротивлялся его решениям, принимая как должное вмешательство Кирита в управление страной.
На нетронутом морщинами, почти юном лице молодо и с вызовом светились черные глаза истинного сына пустыни, резко контрастируя с той мудростью и недюжинным умом, что таились во взгляде. Об изворотливости и коварстве Кирита при дворе ходили не слухи, легенды — так просто не становятся Верховными жрецами столь великой империи. Тем более, в столь молодом возрасте. Многие все еще помнили, как тридцать лет назад сорокалетний Кирит подвинув конкурентов, стал правой рукой императора, возглавив духовенство Мадерека, сконцентрировав в своих руках практически большую власть, чем император. Судачили много, но в тайне. Хотя никакие тайны не могли укрыться от вездесущего жреца.
Говорили с опаской, но еще больше опасались, если Кирит собственноручно брался за какое-либо дело: это могло означать лишь важность высшей степени. Такие вещи всегда настораживали царедворцев. А с приходом на трон Нагириеза и вовсе стало туго тем, кто пытался урвать кусок послаще для себя — жрец неотступно блюл интересы империи и правитель полностью полагался на слово первого негласного советника, которым не замедлил стать Кирит. Он словно перешел в наследство от прежнего владыки сыну. Впрочем, жреца это не смущало. Он улыбался, отчего его лицо напоминало мордочку песчаной лисы, и делал свое дело, вознося Мадерек на вершину. Молниеносным взлетом на мировой арене империя была обязана именно ему.
И впервые за все годы правления Кирит был всерьез обеспокоен, столкнувшись с яростным взглядом серых глаз.
— Неужели тебя так волнует этот сидеримский мальчишка? — генерал в последнее время стал частым гостем у Кирита, и сейчас развалившись на кушетке и потягивая вино, наблюдал за жрецом.
— Представь себе, действительно волнует. Есть в нем что-то такое, что делает его опасным. Причем опасным настолько, что это отразится на империи и ее положении, — ответил тот, перечитывая очередной доклад от соглядатаев из Рагарда.
— Да что он может? Его страна не просто разорена, она уничтожена. Союзников нет, да и вряд ли появятся. Кому нужен наследник крохотного государства, тем более, если этого-то государства больше нет — пятно на карте, и не более, — Кассим недоумевал.
— Знаешь, все же ты… слишком солдат. Таким как он не нужна страна, такие — сами страна сильнейшая. Великим счастьем для государства является рождение подобного наследника. Сидериму повезло — если бы гидериане его не уничтожили, то право наследия не дошло бы до Садара, остался бы хорошим воеводой и советником при брате, — Кирит развернулся к генералу и смерил того довольно презрительным взглядом.
— Знаешь, иногда мне хочется врезать тебе, невзирая на то, что ты — Верховный жрец, — искривил в недоброй ухмылке губы генерал.
— А врежь, посмотрим, чего из этого выйдет, не девица — жаловаться не побегу, — Кирит вернул ухмылку похлеще генеральской. Кассим, видимо, решил испытать удачу и, резко подскочив, прицельно наметил быстрым кулаком в челюсть жрецу. И тут же оказался возвращен на кушетку мягким выпадом, незаметно, но, тем не менее, молниеносно утащенный собственным весом. Прикосновения Кирита он почти не почувствовал.
— Что… это было? — глаза воина округлились. Так легко от него еще никто не уходил.
— Хм, мечом ты горазд махать, Яростный Кассим, спорить не стану, в поединке на клинках я и секунды не продержусь против тебя. Но голыми руками… знай свое место, мальчик!
Императорский совет расположился на открытой веранде, за обсуждениями наслаждаясь вечерней прохладой, опустившейся на Мадру. Советники вальяжно раскинулись на многочисленных подушках, обмахиваясь веерами и осушая кубок за кубком, утоляя жажду вином. Обычно одаривающий уничижительными взглядами всех этих приспособленцев и льстецов, Кирит в этот раз не обращал внимания на аристократов, именующих себя помощниками правителя, и, сидя на низком табурете, что-то старательно выписывал в пергамент, чем нервировал присутствующих гораздо больше, нежели изящно поливая их грязью, чем частенько занимался на подобных собраниях. Заметив настороженность придворных, император решил разрядить обстановку и полюбопытствовал как бы между делом:
— А что это там пишет наш высокочтимый жрец?
— Ваш жрец, Ваше Величество, изволит не писать, а рисовать, — ответил Кирит, не отрывая взгляд от пергамента. Особой почтительности в его голосе не слышалось.
— И можно даже узнать, что рисует многоуважаемый Кирит? — император не унимался, теперь ему самому стало любопытно, что изображает жрец.
— Сон мне приснился. Вещий. Не иначе как сам Тарид подарил мне сие видение. Вот и пытаюсь изобразить увиденное. Сказано было также, что человек, привидевшийся мне, должен стать во главе личной гвардии императора, той, что под моим началом, — растягивая нараспев слова, произнес жрец.
— И что же за человек посмел тревожить ваши сны, отец Кирит? — глаза правителя загорелись неподдельным интересом. Он давно знал эту игру — если Кирит чего хотел, то говорил, мол, сон приснился. Подобные решения придворные оспорить не решатся. Жрец часто уводил правителя от возмущения дворян, играя на религиозных чувствах.
— Да вот, взгляните сами, — жрец протянул пергамент с изображением.
— О, Тарид! Да это же наш Яростный Кассим! Верховный, а не слишком ли он молод для такого чина? — император неподдельно удивился, — а потрет хорош. Не знал, что вы умеете рисовать.
— А я и не умею, это всё… Тарид. А Кассим… хм, кто мы такие, чтобы спорить с волей божьей?
— Кирит, зачем тебе Кассим понадобился, для какой нужды? — спросил Нагириез жреца, когда они остались наедине, и ломать комедию перед советниками не было нужды.
— Ох, если бы я знал, величество, если бы только знал. Считай, что тут действительно провидение вмешалось, потому что я и сам так считаю. Но генерал этот мне необходим.
Казалось, ураган ворвался в комнату Верховного жреца — генерал готов был разнести все в щепки, ругаясь последними словами, костеря налево и направо несносного Кирита и полностью оправдывая прозвище яростного.
— Это… это все твои проделки! Сознавайся, какого рожна я тебе понадобился, что уже удумал, святоша?!
— Вина хочешь? У меня есть вполне приличное, — проигнорировал вопрос Кирит, методично расставляя разбросанные генералом вещи по местам.
— Я тебя не про вино спрашиваю! — взъярился тот.
