происшедшего. Мгобози первым пришел в себя и со страшной силой ударил ближайшего палача коленом в пах. Тот закричал от боли и выпустил свою жертву. Словно взбесившийся бык, Мгобози боднул следующего в солнечное сплетение, а затем, пользуясь своим огромным превосходством в силе, освободился и от остальных двух. В одно мгновение он схватил тяжелую палицу первого палача, ударил ею по лицу третьего, а секундой позже раскроил череп четвертому. Он бился, как бешеный, и, подобно урагану, ринулся на тех, кто схватил его друга. В мгновение ока все они оказались поверженными наземь с проломленными черепами или сломанными конечностями. Он и Мдлака подобрали несколько палиц, бросились к подножию холма, на котором восседал Чака, и приветствовали его возгласами: «Ба-йе-те! Нкоси!»
— Вы просите убежища? — обратился к ним Чака.
— Да, отец мой! — ответили оба. После этого Мгобози сказал еще:
— Если, однако, отец мой прикроет меня сзади, я лучше выйду на бой со всей сворой и умру как воин, который закрывает глаза на доброй циновке из тел врагов. Эта дурная женщина убивает своих противников, а вовсе не тех, кто желает тебе зла.
Тут Мгобози у всех на глазах плюнул в направлении Нобелы, размахивая при этом тяжелой палицей.
Чака засмеялся и обратился к Нобеле:
— Ты слышала, что сказал Мгобози. Не раздражай его. Он вспыльчив, а я не вижу никого, кто может помешать ему раскроить тебе череп. Я же ни в коем случае не стану вмешиваться, ибо предупреждал тебя, чтобы ты не совалась в осиное гнездо. Хочешь ли ты что-нибудь сказать, прежде чем мы закончим сегодняшнюю церемонию?
— Нет, о вождь! — покорно ответила Нобела.
— Согласна ты с тем, что эти двое получили законное убежище в соответствии с законами страны?
— Да, о вождь!
— Желаешь ты, чтобы я подверг их испытанию корой моаве (ядом), которую даст им выбранный мной знахарь?
— Нет, о вождь!
— А почему?
Нобела не сразу нашлась, что сказать, но Чака не стал ждать ответа.
— Сдается мне, что ты несправедливо обвинила Мгобози и Мдлаку. Признайся, что твое «вынюхивание» зависело от личной неприязни — ведь тебе донесли, что, когда Мгобози «гнал коз», он плевался, упоминая твое имя, и сравнивал тебя с задницей гиены.
— Нет, о вождь, дело было не так. Эти двое служили невольными, а потому особенно опасными орудиями злого колдуна, но им на помощь пришли духи и помогли освободиться от колдовства — иначе у них не хватило бы сил справиться со столькими палачами.
— Люди твоего братства всегда вывернутся. Как молотоголовая цапля вьет себе гнездо с четырьмя отверстиями, чтобы при любом направлении ветра иметь выход с подветренной стороны, так и вы всегда оставляете себе запасной выход. Но во время «вынюхиваний» вы допустили две грубые ошибки, за которые должны умереть двое из вас. Принюхайтесь теперь друг к другу и найдите виновных или, если это вам больше нравится, бросьте кости.
Ужас охватил знахарок. Нобела первая овладела собой и ответила, что о вынюхивании не может быть и речи, так как ни одна из них не была околдована, но, если они судили неправильно, кости покажут, чья это вина. Нобела надеялась, что сначала две младшие помощницы обвинят друг друга и тогда она и две старшие признают виновными младших и так обеспечат себе большинство.
Чака приказал, однако, чтобы Нобела бросала кости первой. Каждой прорицательнице он предоставил только одни голос.
— Смертный приговор, — разъяснил он, — вступит в силу, если за него проголосуют хотя бы двое; если же не наберется двух голосов за два смертных приговора, то кости придется бросать снова.
Прорицательницы образовали полукруг лицом к Чаке, который сидел под навесом слева от них. Нобела попала в настоящую западню. При всей ее хитрости она не могла уклониться от того, чтобы бросить кости первой, а потому младшая помощница, на которую пал выбор Нобелы, сделалась ее непримиримым врагом. Вторая по старшинству также обвинила младшую: это обрекало последнюю на смерть, если в том же раунде будут поданы два голоса еще против одной знахарки. Младшая закричала, что старшие жульничают при бросании костей, по Нобела бросила на нее пронзительный взгляд и спросила:
— С каких это пор ученик поучает учителя?
— Я тебя выучу, и не позже чем сегодня, ты, старая злобная матаназана (бесплодная самка бабуина, доступная всем самцам, которых вожак не подпускает к остальным самкам: они принадлежат только ему, пока более сильный соперник не изгонит его из стада)! Прежде чем умереть, я расскажу вождю, как ты заставляла нас лгать и мошенничать ради твоих дурных целей. Может быть, он прикажет размозжить мне голову еще до того, как в нас станут загонять колышки, но ты — ты получишь двойную порцию!
— Прекратите шум! — приказал Чака женщинам, которые что-то бормотали под аккомпанемент истерических выкриков осужденной.
— Если не перестанете, я велю набить вам рты коровьим навозом, и тогда мы сможем закончить это дело без помех.
Вторая старшая прорицательница бросила кости и указала на Нобелу. С воплем ярости и страха последняя обвинила бросавшую в мошенничестве и осыпала ее проклятиями, пока Чака не произнес только два слова: «Коровий навоз!» Тогда она погрузилась в злобное молчание.
Теперь настал черед второй младшей помощнице, четвертой по счету, бросать кости. Нобела уставилась на нее гипнотическим взором, и на лице прорицательницы появилось отсутствующее выражение. Она собирала кости, как сомнамбула, и долго не могла их бросить. Чака смотрел на все с напряженным интересом. Наконец прорицательница бросила кости, сонно взглянула на них и сказала:
— Что ж, они указывают во все стороны, а определенно — ни на кого.
Тут вторая старшая прорицательница энергично потрясла ее за плечо и велела проснуться.
— Броска не было, — заявила она и потребовала начать все сызнова.
— Она бросала правильно, — завизжала Нобела, — повторять нельзя.
Вмешался Чака и объявил, что «броска и впрямь не было» и что вторая младшая помощница должна повторить свое действо, но повернувшись спиной к Нобеле.
Младшая помощница так и поступила, заявив затем четко и энергично, что кости, как это видно всем, указывают на Нобелу.
С ловкостью бабуина Нобела бросилась к холму, взобралась по склону и очутилась у ног Чаки; секундой позже к ней присоединилась младшая прорицательница.
— Убежища, о вождь, мы просим убежища! — жалобно завопили они. — Мы всегда были преданными слугами и верными псами в твоем доме и доме отца твоего.
Все присутствующие были потрясены драматическим поворотом событий и быстротой, с которой они разворачивались. Чака с суровым выражением лица повернулся к обеим умолявшим его женщинам:
— Убежище предоставляется только тем, кого «вынюхивают» как колдунов. Вас же обвинили не в колдовстве, а в обмане корысти ради, и ваши же товарки сочли вас виновными. Теперь остается решить лишь вопрос о том, как вас казнить: как обыкновенных преступников или... — и тут Чака сделал паузу.
— Разве что вы признаетесь в том, что виновны в колдовстве, а не в простом обмане. В этом случае, в порядке особой милости, я предоставлю вам убежище — ведь и вы могли оказаться орудиями более сильного колдуна, — рассудительно добавил он. — Но только не вздумайте опять обманывать меня. Тогда уж вы нигде не найдете убежища.
Разоблачив, укротив и унизив Нобелу, Чака не собирался, однако, ее убивать. Он ценил ум знахарки, она могла еще ему пригодиться, особенно теперь, когда он подрезал ей крылья и посеял раздор между прорицательницами.
Нобела и младшая помощница признали, что являлись невольными орудиями колдовства, и Чака предоставил им убежище, предложив отказаться от испытания ядом. После этого он выстроил всех прорицательниц ниже того места, где сидел под навесом, и велел им повернуться лицом к собравшимся и подтвердить все, что он станет говорить. Палачей, убитых или раненых Мгобози, уже оттащили назад.
