темноты он лично проследил за тем, чтобы запас воды в его лагере был полностью обновлен. Воины получили питательный обед из жареного мяса и кота. Были выставлены дозоры, в сторону противника направились патрули, поддерживалась связь с Нг'обокой. После заседания военного совета, в котором участвовали все командиры и старшие офицеры, включая Мдлаку, Нзобе, Нгомаана и Мгобози, Чака улегся спать рядом с Мгобози. Очень скоро его сосед принялся «таскать сухие шкуры» (зулусский эвфемизм, означающий «храпеть»). Спал он счастливым сном, как ребенок накануне большого праздника.
Задолго до рассвета пришел Нг'обока с отрядом, защищавшим брод. Этот отряд был придан центральному резерву на холме Г'окли. Нг'обока, явившийся с рапортом, нашел Чаку сидящим на большом камне на краю плоской вершины, или плато. Отсюда открывался обзор на север, в сторону реки Уайт Умфолози и расположения ндвандве. Чака, окруженный рядами спящих воинов, был догружен в глубокое раздумье.
Нг'обока тихо приветствовал его словами: «Байете, баба!» — и Чака дружелюбно ответил: «Сакубона, Нг'обока, старый друг». Последовал по-военному лаконичный рапорт. Он гласил, что уровень воды быстро снизился, так что через реку можно теперь переправиться во многих местах, и единственным препятствием остаются глубокие омуты. По всему берегу расставлены наблюдательные посты, которым велено не спускать глаз с противника и через определенные промежутки времени докладывать о его действиях. В это время явились Мдлака, Нзобо и Мгобози, и Нг'обока при них доложил, что за ночь ндвандве получили значительные подкрепления и силы их превышают силы зулусов не менее чем в три раза.
Выслушав донесение, Чака раскрыл Нг'обоке свой план, имевший целью отвлечь часть войск ндвандве от направления главного удара. На рассвете ндвандве увидят, что зулусы гонят свой скот через высоты Тонджанени (в шести или семи милях к югу от Г'окли). Стадо (на самом деле лишь четвертую часть всего поголовья животных) будут охранять пятьсот резервистов Нкомендала, а арьергард составят двести отборных воинов полка Фасимба. Ндвандве — они к этому времени окружат зулусское войско на холме Г'окли — решат, что зулусы угоняют весь свой скот на юг, где он окажется вне пределов досягаемости противника, и обязательно выделят значительные силы для преследования стада. Нагонят они скот только далеко за высотами Тонджанени, милях в двенадцати от Г'окли, и охрана стада сильно задержит противника. К тому времени, когда он, обремененный большим количеством скота, успеет вернуться, исход боя на холме Г'окли уже будет решен.
Чтобы еще больше ввести в заблуждение ндвандве и их молодого и неопытного командующего Номахланджану, решено было сосредоточить большое число зулусов вокруг центрального резерва, на вершине холма, где они будут незаметны для противника. В результате создастся впечатление, что на Г'окли находится всего полторы тысячи зулусов, тогда как на самом деле их будет больше трех с половиной тысяч. Командиру охраны зулусского скота тоже было приказано прибегать к различным уловкам — перегруппировывать своих людей, прятать и снова выводить, чтобы на расстоянии его отряд, насчитывавший семьсот воинов, казался в несколько раз больше. Это заставит ндвандве думать, будто зулусская армия разделилась на две почти равные части.
Кроваво-красный рассвет возвестил наступление нового дня. В этот момент появился отряд воинов, сопровождавший вереницу девушек, каждая из которых несла на голове горшок с пивом. Во главе их шла Пампата.
— Откуда вы в такое время? — воскликнул пораженный Чака.
— Ндловукази («Слониха» — почетный титул Нанди — матери Чаки) послала нас, чтобы развеселить тебя и передать ее послание, — ответила Пампата. — Мы вышли из дому вчера после полудня, и эти воины сопровождали нас всю ночь.
— Тебе следовало оставаться дома, — резко возразил Чака. — Скажи, Пампата, тебя действительно послала моя мать или ты сама все это придумала?
— Господин мой, я умолила ее послать меня к тебе, ибо сегодняшний день будет матерью многих смертей, и я хотела быть с тобой. Гляди, какой красный и зловещий нынче рассвет.
— Да, это так, и до того как зайдет солнце, холм станет еще краснее от крови, которую прольют враги и лучшие люди страны зулусов. Ты говоришь правильно, сегодняшний день действительно будет матерью многих смертей, особенно на стороне ндвандве. Пампата, тебе не страшно?
— За себя я не боюсь нисколько. А за тебя, господин мой, очень боюсь. Умоляю тебя не забывать в пылу боя, что ты не должен сам в нем участвовать. Ибо какой толк в туловище без головы? Ты только руководи боем, и тогда нынешний день породит не одну лишь смерть, но и величайшего из полководцев.
Пампата умолкла и, нервно перебирая пальцами бусы, нерешительно посмотрела на него.
— Что тебя тревожит, Пампата? — ласково спросил Чака. — Говори, не бойся.
— Господин мой, ндвандве много, и бьются они хорошо. А мы все знаем, как Новава — жена отца Звиде, — раздевшись на скотном дворе перед выстроившимся там войском, помешала войне с вождем клана Нц'вангени — Звангендабой. Это была ум-хлоло (дурная примета), и она до того напугала всех, что до войны дело не дошло. Вот я и подумала; что, если нам тоже устроить такое? Даже если дурная примета окажется менее страшной из-за того, что здесь нет скотного двора, то ндвандве все равно охватит тревога и в бою они скоро потеряют мужество.
Чака широко раскрыл глаза от удивления, но спросил ее самым ласковым тоном:
— Что ты задумала?
— Господин мой, как ты знаешь, я не замужем и все еще ношу девичий наряд. Однако я достала нужную одежду и, сделав подобающую прическу, могу придать себе вид замужней женщины[88]. Когда войско ндвандве начнет строиться у подножия холма, я с твоего разрешения разденусь на глазах у воинов и стану молча спускаться к ним, указывая поднятыми руками в их направлении. Мое молчание и медленное приближение собьют врагов с толку, они решат, что это ум-хлоло. Их охватит страх, ведь ничего подобного они еще не видели. Даже если они убьют меня, то все равно им будет не по себе, кровь их обратится в воду, и вы без труда заставите их бежать. Вот и все, если не считать маленького прощального подарка из ниток бус, смысл которого ты поймешь.
Тут она сняла с шеи и передала Чаке нитку причудливо перемежавшихся белых, красных и черных бус, молчаливых вестников ее любви и преданности.
Храбрость всегда вызывала у Чаки восхищение, но это поразительное проявление мужества, сочетавшегося с любовью и преданностью, настолько потрясло его, что он не смог вымолвить ни слова и только сжимал в руке подарок, скромный, но исполненный глубокого смысла. Наконец, после долгого молчания, во время которого глаза его, как передает хронист, увлажнились, он заговорил:
— Спасибо, Пампата. Подарок твой невелик, но голос его звучит громче, чем все голоса страны зулусов. Скажи мне, вон в том свертке не юбка ли, которую ты собралась надеть в первый и последний раз, прежде чем пойдешь на врага обнаженной, как невеста смерти?
— Да, господин мой, но сердцем я буду чувствовать, что мой жених ты, а войско на холме — наши дети; многие из них избегнут тогда жатвы смерти, которая угрожает ныне нашей стране. А потому, господин мой, идя на смерть, я буду самой гордой и счастливой из невест, и в сердце моем зазвучит ихубу (лебединая песнь невесты, покидающей отчий дом) и благодарность за честь, которую ты мне оказал.
— Пампата, ты самая лучшая, но и самая странная женщина на свете. Ну, где ты найдешь зулуса, который сможет когда-нибудь высоко держать голову, если мы станем трусливо прятаться, да еще за беззащитным обнаженным телом храброй и прекрасной молодой женщины? Тем не менее я благодарю тебя за это предложение и никогда его не забуду.
Солнце только что взошло, и разведка донесла, что в двух милях от холма ндвандве начали на двух участках переправляться через реку. Требовалось немало времени, чтобы все они очутились на том же берегу, что зулусы. Поэтому воины Чаки спокойно завтракали жареным мясом и кота. Чака со своими советниками следовал их примеру. На далеких высотах Тонджанени вырисовывались многочисленные силуэты коров и быков, казалось, что это арьергард стада, уже скрывшегося за перевалом. Следом шли воины, копья которых сверкали в лучах восходящего солнца.
— Прекрасно! — сказал Чака. — Ндвандве подумают, что большая часть зулусов ушла со скотом.
Сопровождаемый командирами Чака направился затем к воинам, которые стояли на северном склоне холма, лицом к приближающимся врагам. Он напомнил им, сколь необходимо абсолютное послушание и дисциплина, как важно сохранять строй, не выходить из рядов, внимательно прислушиваться к команде
