чтобы начать процедуру омовения, он с визгом вылетел на землю. Трофимов и Загарев как могли, пытались окунуть его снова, но тот не давался. Отчаяние удесятерило его силы.
— Что он так бьется? — спросил сам у себя вслух ротный.
— Может быть, там правда очень холодно? — осторожно предположил я.
— Думаешь? — с сомнением покачал головой Франчковский. Он подошел к водоему, закатал рукава, запустил их по локоть в воду, и неторопливо, (демонстративно неторопливо), вытащил обратно.
— Знаешь, — сказал я. — У Васи Раца боец заболел воспалением легких.
Лейтенант уничижительно посмотрел на меня. (Господи! Их что — специально всех таких в одно училище подбирали? И Бандера, и Тищенко, и вот Франчковский, смотрели на меня, как на амебу. Хотя, уверяю, я был не глупее их — это уж точно).
— Ладно, — бросил он сержантам, — отпустите его. И вы тоже свободны.
Окрыленные внезапным спасением, «чумазики» исчезли в мгновение ока.
Я вернулся обратно как раз в тот момент, когда Армян, сделав в бампере два отверстия с помощью выстрелов из пулемета, заканчивал установку противотуманок. Все это выглядело красиво, но, увы, бесполезно.
— Они гореть будут? — спросил я у водителя.
— Нет, — ответил Армян, прикручивая фары и не поднимая головы. У меня проводов нет… Потом если достану, попробую сделать что-нибудь.
В этот момент ко мне пришел Трофимов.
— Ротный просил передать, что вас в штаб вызывают, — сказал он и ушел.
Я задумался. Насколько я знал Франчковского, он мог так идиотски подшутить. Вполне мог. Я бы приехал в штаб, меня бы там никто, естественно, не ждал, я бы вернулся обратно, а лейтенант долго ржал. Трудно понять над чем, но ржал бы. Наверное, у них в училище это считалось ужасно остроумным.
Поэтому я решил предварительно сходить к Франчковскому и посмотреть в его глаза. И если бы заметил в них хоть искру неискренности, то просто послал бы его, и никуда не поехал. Моя рация была настроена на Найданова, а частоту штаба я не знал. Спрашивать Найданова мне не хотелось. Если меня и правда вызывали, то на выяснение этого факта через Андрея наверняка ушла бы куча времени.
Внезапно меня прошибла мысль, от которой даже вступило в ноги. «А вдруг меня уже уволили!?», — подумал я, — «И пришел приказ»? Конечно, это было маловероятно — по срокам мне было еще служить и служить. Но вдруг?! Иначе, зачем я понадобился в штабе?
Я пришел в Франчковскому. Он со вздохом посмотрел на меня.
— Я тебе не доверяю, — честно сказал я. — Ты можешь меня обмануть.
Минуту Франчковский молчал. Наверное, хотел сказать — «Не веришь — не езди никуда!» — но передумал. В конце концов, при возможном выяснении впоследствии всех обстоятельств дела, я бы ни секунды не колебался, чтобы пояснить, почему именно я не приехал. И у меня также были друзья среди «отцов — командиров», а Франчковский не был всеобщим любимцем. И он знал это.
Вздохнув, ротный набрал связь со штабом и протянул мне наушники. Я узнал Санжапова.
— Вызывали, товарищ майор? — спросил я.
— Да, да! Давай приезжай.
— Сейчас буду, — ответил я, и вернул наушники ротному.
Я вернулся в машину и приказал Армяну выезжать.
— Куда мы? — спросил он.
— В штаб.
— Товарищ лейтенант! А можно мне к нашим заскочить?
Подумав, я кивнул:
— Хорошо, только не надолго…
Я прибыл к штабу, отпустил Армяна к «своим», и увидел Васю, такого же недоуменного, как и я.
Мы одновременно подошли к штабному кунгу, и обменялись рукопожатием.
— Ты чего здесь? — спросил я.
— А ты чего? — вопросом на вопрос ответил мне Рац.
В этот момент из кунга вышел Санжапов.
— Прибыли? — сказал он. — Заходите.
Мы прошли за майором. Я следовал за Васей.
Командир батальона взял со стола бумагу и зачитал.
— Приказом номер ноль три шестьдесят семь от двадцать пятого сентября тысяча девятьсот девяносто пятого года вам присвоено очередное воинское звание — старший лейтенант.
Санжапов взял со стола две пачки перетянутых бумагой погон, и вручил мне и Васе.
Это было очень приятно. Впервые за последнее время такое событие — очень приятное и ни к чему не обязывающее. Ну, так, относительно не обязывающее.
— Товарищ майор, — сказал Вася. — Вы же понимаете, мы сейчас не в состоянии «обмыть» это событие…
— Ладно! Ладно! — отмахнулся майор. — Потом сочтемся — после войны.
— Спасибо, — сказал я сердечно. — Большое спасибо. Как только представиться возможность, так сразу и проставлюсь.
— Ну, хорошо, хорошо… — забормотал комбат, и мы поняли, что наша аудиенция закончена.
— Как дела? — спросил я у Васи, когда мы вышли из кунга на воздух.
— Да ничего, — ответил Рац. — А тебя сильно потрепали, я слышал?
— Да, сильно, — воспоминания о массе неприятных минут прыгнули мне в глаза, — но со мной ничего. Цел и невредим.
Мы оба плюнули через левое плечо.
— Зайдешь? — спросил меня Вася.
Я заколебался, но долг взял верх:
— Нет, не могу. Надо водителя забрать, и двигать обратно. У меня там расчеты одни остались — мало ли что?
Вася пожал плечами и ушел, а я пошел разыскивать Армяна. Искал я его недолго. Он оказался у костра, вместе со всеми остальными нашими водителями. Здесь же сидел и Найданов.
Я не удержался, и похвалился своими новыми погонами, но особого впечатления на него это не произвело.
— Завтра батальон выступает к Центорою.
— Как так? — Я очень удивился. — Что, обратно пойдем? Мы уже были в Центорое.
— Да нет, — засмеялся Найданов. — Это другой Центорой, впереди. Тут их много — центороев этих. Почему одинаково называются — не знаю. Но что есть — то есть… Хочешь чаю?
Я собирался сразу забрать Армяна, и уехать… Но услышав заманчивое предложения, остался. Чай — это хорошо!
Я присел к костру и волей — неволей выслушал то, о чем втирал своим товарищам, пораскрывавшим рты, мой красноречивый водитель.
— Вот, я этим бабам говорю — «Вы здесь вдвоем жить не сможете, в этой комнате. Вам тут покоя не дадут»! Они мне не поверили, сказали, что обойдутся. Соплячки, только из дома! Ничего не видели, ничего не понимают. Ну, вечером к ним шобла и завалилась. Сожрали все, поизгадили. Я к ним на следующее утро захожу, и говорю: «Ну что, девчонки? Не поверили мне? А я предупреждал! Как можно в этой общаге без защиты жить? Любой, кто захочет, зайдет, и обидит… У меня комната есть своя, нормальная комната. Сами посмотрите, сходите, если не верите. Мне просто вас жалко. Давайте я с вами буду жить. Я не допущу тут беспредела! Обещаю… Ну, они поломались еще немного, а потом согласились. Короче, я к ним переехал.
Тут у одной бабы, Наташка которую звали, оказывается, хахаль есть. Здоровый такой кент! Ну, она ему, конечно, сказала, что «вот так и так». Он приехал, весь такой на понтах, и ко мне. Я ему вежливо объясняю. Я, говорю, не сплю с ними, ты не думай. Я исключительно их жалости взял их под свою опеку. Хочешь, ты переезжай к ним, и живи, если можешь! А одни они жить тут не смогут… Или пусть тогда квартиру снимают… Ну, чувак репу почесал, Наташка и Катька ему ситуацию обрисовали… В общем, ничего
