человека большой дущи. В нем почти нет рассуждений о недостатках системы. Они излишни, так как любой читатель, ознакомившись с главами из книги «Больница как она есть», сам вольно или невольно делает вывод о ее порочности.
Этот «репортаж» — еще один вклад «бойца с переднего края» в служение «правому делу», которому посвятила свое существование друг и замечательный человек — Мадлен Риффо.
Вступление
Прежде всего я должна объясниться. Это благодаря Полю я решилась проникнуть в мир белых халатов.
Париж для меня превратился лишь в пересадочный пункт. После алжирской войны, как только зарубцевались полученные в Оране ранения, я перебиралась с киносъемочным аппаратом и пишущей машинкой из джунглей Южного Вьетнама в Ханой, из Камбоджи в горы — к партизанам Лаоса, забредала к пигмеям, пересекала границу Анголы... чтобы вернуться вновь в Юго-Восточную Азию. После подписания парижского соглашения о мире во Вьетнаме я оказалась перед красным сигналом светофора, с заглохшим мотором. Тут я как раз заболела и обнаружила, что уже не знаю своей страны. Корешки порвались.
Пришлось возвращаться вспять. Отыскивая то место, где порвалась связующая, жизненно важная нить, я нашла Поля, главного врача одной из парижских больниц. Никто уже не зовет его Полем с самого 25 августа 1944 года, разве те немногие, кто остался в живых — в том числе я — из группы Сопротивления студентов-медиков, которую он возглавлял.
Мне было тогда восемнадцать лет, меня звали Райнер, я училась в акушерской школе. Была «голубой малюткой[1]» из Порт-Руайяля. Как порыв ветра, пронеслись мой уход в подполье, участие в вооруженном сопротивлении и арест. Я так и не сдала никогда выпускных экзаменов, и единственное, к чему оказалась пригодна после Освобождения, — стать военным корреспондентом.
Покуривая трубку, Поль размышлял о моих проблемах.
— Хочешь возобновить знакомство с Францией? — сказал он. — Послушай, скоро летние каникулы. В это время в любой из больниц Парижа или провинции хроническая нехватка персонала приобретает характер прямо-таки драматический. Для черной работы нанимают кого придется. Даже у меня парочка бродяг заправляла хозяйством в августе прошлого года! Если хочешь...
Я и нырнула — работала больше месяца, не будучи узнанной, в отделении сердечно-сосудистой хирургии, потом в хирургической реанимации, как в больницах Общественной благотворительности, так и в частном секторе. Но никогда у Поля, чтобы не плутовать.
Ежевечерне я вела дневник, с мыслью в дальнейшем его использовать. Мне не хотелось писать очерк о состоянии медицинской службы во Франции, но еще со смерти моей матери я чувствовала себя в долгу перед медсестрами и санитарками, этими «прислугами в белом», которых совсем недавно называли «сиделками»; их сверх всякой меры эксплуатируют, им платят гроши, хотя они-то ближе к больному, чем кто бы то ни было. Всегда безропотные.
Дневник мой, пусть это лишь беглые записи, посвящается им. А также множеству незнакомцев, которые хотя бы раз в жизни прошли или пройдут, задержавшись там на короткий, а то и на долгий срок, сквозь вселенную Жюстины, Симеона, Елены.
И да не будет им страшно.
«Сквозь слезы, но весело»
Меня предупредили при найме: «Вам и уборкой придется немного заняться». Я приготовилась к худшему, но, черт побери, когда, придя спозаранку, я увидела протяженность плиточного пола: общую палату на двадцать четыре койки, две дополнительные, каждая на шесть коек, изолятор, лестничные площадки, ватерклозеты, раздевалки, служебное помещение, комнату медсестры... Когда мне дали в руки щетку, ведро, половую тряпку, я призадумалась, хватит ли у меня ловкости, ничего не разбив, вымыть пол на таком необъятном, но и столь плотно загроможденном пространстве. Железные кровати чересчур близко сдвинуты, окружены хрупким лесом капельниц, стеклянными утками, тяжелыми допотопными колясками, неизменно застревающими на полпути.
Представляясь старшей медсестре, я столкнулась с Марией, девушкой, только что прибывшей из своей Гваделупы и нанявшейся одновременно со мной. Ее направили вниз, а меня на второй этаж. Не выпуская из рук половую щетку, она ухватилась за иконку, висевшую у нее на груди, и взмолилась:
— Иисус-Мария, сделайте так, чтобы я научилась мыть пол.
А меня и саму обуял страх.
Но мне повезло. В этот первый день я оказалась сверхштатной, а не одиноко брошенной в неведомую область обслуги, как Мария, хотя, по-видимому, в ее положение попадают девять из десяти «поломоек» в учреждениях бесплатной медицинской помощи. Мне Елена сказала: «Следуйте за Жюстиной. Она знает свое дело». Вот я и шла по пятам за бретонкой, повязавшей синий фартук поверх белого халата.
Зашли в ватерклозет, где были и мусоропровод, и склад щеток, и два умывальника, предназначавшихся для ходячих больных. Я сказала Жюстине:
— Научите меня.
Она могла бы поиздеваться над моей неосведомленностью. Но не сделала этого:
— Уж если приходят работать сюда — значит, иного выхода нет.
И она мне все разъяснила.
Вначале надо приготовить смесь из горячей воды, кристаллов жавеля и черного мыла.
— Не переполняй ведро. Тяжело, да и расточительно. Здесь, видишь ли, во всем нужна экономия, — наставляла она. — У тебя нет перчаток? Обойдешься и так. После пятнадцатого их уже никогда не бывает. Ты начнешь вон с того края, я с этого. Поторапливайся. Сегодня обход профессора-консультанта. Если плитки не высохнут — все заляпают... И раз уж нас двое, — добавляет она, — протрем за кроватями и по углам. Запомни мои слова: не отлынивай, тебе же самой будет хуже. Когда пятна въедаются, их и сам дьявол не ототрет.
Ухватившись за дужку ведра, уверенным взглядом окинув плиточную степь [2], она закончила свою речь военным кличем, который я потом слышала раз двадцать: «Вперед! Хоть и сквозь слезы, но весело». Таков уж, видно, девиз этой службы.
По правде говоря, я не рассчитывала, что будет так легко, без каких-либо осложнений, наняться в первую попавшуюся, случайно выбранную больницу. В конторе по найму у меня ничего не спросили, кроме фамилии. На всякий случай я перевернула порядок имен. Но никто ничего и не собирался расследовать. Даже не пришлось извлекать на свет заранее подготовленную, почти достоверную историю: «Мне-де необходимо поработать во время каникул. Когда-то я училась в акушерской школе. Вот я и подумала...» Ни
