Серая жизнь

маленьким обыденным человеком! И это потому, что ваша внутренняя жизнь очень и очень примитивна!

— Чёрт возьми, что это значит? — вскричал профессор, схватясь за голову. Он боялся потасовки и не мог понять, с какой стати Рянгель так зло обрушился на доцента. Сам профессор походил на жирную и добродушную овцу, чьи глаза заросли шерстью и поэтому плохо видят окружающее.

Из бильярдной вышли двое шахматистов, вспомнивших, очевидно, о домашнем очаге. Один из них выглядел очень взволнованным. Он раскраснелся, нервно попыхивал сигаретой, вставленной в длинный мундштук, и говорил что-то насчёт индийской защиты и ферзевого гамбита. Не попрощавшись, оба надели пальто, повязали дрожащими руками шарфы и скрылись. Вслед за ними сразу вышел и Рянгель, на прощание рассеянно кивнув засидевшейся компании. Дверь за ним громко хлопнула, но это не было демонстрацией со стороны Рянгеля — просто потянуло сквозняком. Звук, похожий на выстрел, заставил профессора вздрогнуть, будто в него стреляли из пистолета. За столом воцарилась неловкая тишина. Композитор сосал губу. Потом профессор толкнул локтём соседа-магистра.

— Что же потом случилось? — спросил он.

Магистр, насупившись и без всякого оживления, как по обязанности, рассказал:

— Стою, стало быть, спиною прислонясь к дереву, и спокойно покуриваю. После опять пускаюсь в погоню, однако добыча не даётся. Крови на следу — масса, но коза всё ещё несётся. Этак валандаюсь несколько часов.

Наконец под вечер забираю у отца из дому собак, и они вскоре настигают животное. Ну и набросились же псы, прямо на куски рвут, а коза орёт, словно её колесуют. Подхожу, она ещё жива. Оказывается, мой заряд угодил ей в передние ноги. На чём только и держалась?

А каков же был финал у истории с девушкой, за которой гнался доцент?

У доцента на этот раз обнаружилось явное косноязычие. Он ответил сухо и лаконично:

— От меня не уйдёшь! Попалась в тот же вечер.

Стало очевидно, что настроение у всех упало и хороший вечер испорчен.

— Вот чёртов писатель, — ругнулся профессор, расправляя свои атлетические плечи, — нечего сказать: креатура!

В буфете смолкла негритянская музыка, которую передавали по радио. Зазвучал гимн.