местные средства, и каким-то образом оснастить их как «подвижные резервы», для чего они и предназначались. Кроме случайных и бессвязных реплик Гитлера, не было никаких мыслей о переброске пополнения из основной части армии на востоке. Раз ситуация в Италии успокоилась, ОКВ надеялось заполучить оттуда две моторизованные дивизии и одну пехотную из Скандинавии. Пополнение для флота и авиации было таким же скудным; авиационные и зенитные части нельзя было забирать из Германии, и их прислали только после начала вторжения.
Количеством предпринимаемых мер стремились скрыть их неэффективность, но гораздо больше, чем все эти приготовления, Гитлера всегда занимал Атлантический вал. Пропаганда на эту тему велась так долго, что теперь он сам, казалось, попал под ее влияние. Он никогда даже не видел этого вала, и его представление о нем зиждилось в основном на тоннах бетона и количестве занятых рабочих, а также на сравнениях с фортификациями линий Зигфрида и Мажино. Он уделял гораздо больше внимания снимкам, которые привозили невоенные фотографы, специально командированные для этой цели, чем трезвым докладам соответствующих штабов вермахта или членов своего собственного военного штаба. В 1944 году строительство вала продолжалось, но нужды и предложения армии ставились в зависимость от сооружения колоссальных береговых и даже полевых артиллерийских позиций, укрытий для подводных лодок и, на более поздних этапах, огневых позиций для фау-оружия – все до последней мелочи по личным указаниям Гитлера.
Начало нового года принесло верховной ставке некоторое утешение. После быстрой проверки оборонительных сооружений в Дании фельдмаршал Роммель принял командование северным сектором побережья на западе до самой Бретани. Благодаря его неутомимой деятельности, оригинальному мышлению, как в тактическом, так и в техническом плане, а также благодаря вдохновляющему влиянию его вездесущей личности он сделал все, что было в человеческих силах, чтобы компенсировать слабость нашей обороны. Но когда я приехал к нему на его первую штаб-квартиру в Фонтенбло, он признался мне, что у него нет настоящей уверенности в успехе.
В первой половине января Йодль отправился в одну из своих редких поездок, чтобы побывать в районе между устьями Шельды и Сены. В основном этот участок рассматривался как наиболее вероятный для высадки противника, и Йодль пожелал увидеть собственными глазами состояние оборонительных сооружений. Записи в его дневнике за период с 6 по 13 января 1944 года дают абсолютно полное представление об этой поездке. Он, кажется, еще глубже, чем в собственном кабинете, начал тонуть в массе деталей и так и не понял, каково реальное положение вещей. Лишь иногда в его записях всплывают серьезные пробелы во всей оборонительной системе. Например, когда он пишет:
11
В 711-й дивизии всего шесть батальонов, включая один кавказский… [260] нет современного противотанкового оружия.
12
13
Его поездка не привела поэтому ни к новой концепции, ни к лучшему пониманию ограниченных возможностей нашей обороны. Был, правда, один полезный результат. Вскоре после возвращения Йодля наиболее важные порты на Ла-Манше и побережье Атлантики были объявлены крепостями на линиях «укрепленных пунктов» и на береговой полосе там появились бетонные укрепления. Это была идея Гитлера, и значение, которое он этому придавал, проявилось позже, когда он собрал комендантов «крепостей» в ставке и лично проинструктировал о возложенных на них обязанностях. Даже под угрозой вторжения он не был готов наделить главнокомандующего войсками на западе всеми полномочиями настоящего главнокомандующего тремя видами вооруженных сил – ни в зоне его собственной ответственности, ни во внутренних районах страны с их кучей гражданских властей. Поэтому, несмотря на все заявления ОКВ, он не мог заставить себя наделить и комендантов крепостей всеми полномочиями командования даже на их небольших участках. Несмотря на вечный хаос (если употребить слово Йодля) в системе командования и то, что не всех удалось собрать, эти «крепости» позднее, как известно, стали своего рода колючкой на теле системы снабжения противника в течение нескольких месяцев после вторжения и оказали большое влияние на оперативную обстановку.
В заметках Йодля о той поездке появились первые намеки на разногласия между Рундштедтом и Роммелем по тактическим вопросам обороны. Им суждено было отнимать время у ставки еще долгое время после начала вторжения. Вкратце они состояли в следующем: Роммель под впечатлением ужасающего превосходства противника в воздухе, имея опыт в Африке, хотел сосредоточить всю оборону, а потому и войска, включая танковые дивизии, в районе, примыкающем к береговой линии. Рундштедт, действуя в более классическом направлении, хотел оставить как можно большую часть своих скудных резервов глубоко в тылу театра боевых действий, чтобы начать массированную контратаку на противника, как только он высадится и как только станут ясными масштаб и цель его десантной операции. Верховная ставка пыталась сначала держаться золотой середины между этими двумя взглядами – по-видимому, это все, что ей оставалось делать ввиду возраставшей неопределенности относительно вероятного района высадки. Поскольку резервы в любом случае были слишком малы, перспективы на успешную оборону от этого не сильно улучшались.
Долгое время верховная ставка, штаб Рундштедта в Сен-Жермен и штаб Роммеля в Фонтенбло были убеждены, что наиболее вероятным районом высадки десанта является Дуврский пролив. Гитлер, конечно, постоянно ходил вокруг да около этой темы и просчитывал другие возможности, в результате чего появлялись дополнительные инструкции ОКВ. Однако штаб оперативного руководства ОКВ вскоре начал понимать, что необходимо строго придерживаться выбранного заранее направления, потому что на совещании 6 апреля 1944 года Гитлер зашел так далеко, что выразил сомнение, не является ли «все это» – то есть англо-американские приготовления к вторжению – «наглым притворством», «не блеф ли это от начала до конца». Наконец, несмотря на бесконечные колебания, Гитлер сам решил, что оборонительные усилия следует сосредоточить между Шельдой и Сеной, подкрепив это решение сосредоточением наземных сил, количеством фортификационных сооружений, количеством и типом береговых батарей и подвижных резервов и всеми прочими критериями, по которым оценивается обороноспособность. Его вывод, как и вывод многих других, основывался на том, что на этом участке противник мог использовать флот и авиацию с максимальной эффективностью ввиду короткого расстояния, протяженных и подходящих для высадки десанта отрезков побережья, наличия нескольких удобных портов, а также ввиду того, что это самый короткий путь к Руру, сердцу германской военной промышленности, и того, что на этом участке расположено большинство стартовых площадок фау-оружия, представлявшего немалую угрозу.
В апреле 1944-го Гитлер неожиданно и без явной причины включил в свой список вероятных мест высадки десанта Нормандию, поставив ее по степени вероятности почти на один уровень с Ла-Маншем; но это никак не повлияло на основные направления плана обороны. Как известно, Нормандский полуостров, как и Бретань, числился одним из первых в списке потенциально опасных районов в ряде предыдущих приказов ОКВ. Аналогичные рекомендации были изложены в исследовании, проведенном штабом оперативного руководства, и в инструкциях ОКВ фельдмаршалу Рундштедту в ноябре 1943 года по «изучению возможности нанесения контрудара в случае успешной высадки противника», а также
