осуществление дальнейших задач и целей».
Далее в пунктах директивы говорилось, что обе группы армий, «Север» и «Юг», должны сейчас обходиться собственными силами, а группа армий «Центр» сохранит все свои танковые соединения, но постепенно должна перейти к обороне. Гальдер записал по этому поводу:
«Это решение означает, что все мыслящие военачальники свободны теперь от страшной угрозы последних дней, когда казалось, что из-за упрямства фюрера застопорится вся Восточная операция. Наконец снова хоть какой-то свет на горизонте!»[161]
Справедливости ради надо признать, что эту победу над гитлеровским безрассудством следует отнести в основном за счет той обстановки и тех фактов, которые упоминались в директиве № 34. Тем не менее мне приятно вспомнить, что однажды Йодль выступил заодно с ОКХ и в конце концов именно благодаря его чутью в выборе подходящего момента была одержана эта победа и Гитлер изменил свою точку зрения на более разумную. Однако пока мы только подготовили почву для возобновления наступления на Москву, и не более того. На какое-то время все успокоилось, но вскоре опять появились сомнения в незыблемости новых решений. В следующие несколько дней Гитлер нанес серию визитов в штабы групп армий и в нескольких случаях заводил пропаганду собственных идей и планов – полностью в духе и, несомненно, с целью подрыва позиции ОКХ. 12 июля, посетив фельдмаршала фон Лееба в группе армий «Север», он сказал, что Москва – это «просто географическое понятие», и сослался на «славянский национальный характер» как новый фактор, позволяющий ему рассчитывать на быстрый коллапс Советов. 4 августа в штабе группы армий «Центр» он поставил удар на Москву третьим по значимости пунктом в своих планах. Он заявил, что гораздо важнее лишить русских «жизненно важных для них территорий»: во-первых, Ленинграда и Балтийского побережья с их высокоразвитой промышленностью, включая, предположительно, единственный завод, где можно производить тяжелые танки; во-вторых, Донецкого бассейна и Харькова – «важной базы для российской экономики», потеря которой приведет к «неизбежному краху экономики противника в целом». Здесь он нечаянно обронил признание, явно с целью критики военной разведки, что «решение напасть на Россию было бы гораздо более затруднительным», если бы его заранее проинформировали, что противник обладает большим количеством танков и самолетов. Аналогичные мысли он высказал 6 августа во время визита к фельдмаршалу Рундштедту в штаб-квартиру группы армий «Юг». Тем не менее в верховной ставке в промежутках между двумя этими визитами он бросил вполне определенные замечания, которые убедили главнокомандующего сухопутными войсками, что теперь Гитлер полностью осознает значение Москвы![162]
Гальдер оказался в центре всех этих столкновений взглядов. 7 августа он лично разговаривал с Йодлем – никто не мог вспомнить, когда в последний раз случалось подобное. Гальдер, несомненно, надеялся в ходе встречи расширить вновь возникшее понимание между ними. Он начал с главного вопроса: «Мы хотим разгромить врага или преследуем экономические цели?» На это Йодль ответил, что «фюрер считает, мы можем сделать и то и другое одновременно». После этого Гальдер развил свою мысль, сказав, что для захвата Ленинграда не надо отдавать ничего, что можно использовать для Москвы. С другой стороны, в вопросе «Москва или Украина» или «Москва и Украина» мы должны склоняться к «и», потому что, «если мы этого не сделаем, мы будем не в состоянии разбить противника до осени». Однако для того чтобы это сделать, сказал он, нет нужды в дополнительных силах на юге; вместо этого мы должны сосредоточить все силы на «операциях, нацеленных на более отдаленные и важные объекты», – под этим он подразумевал главным образом Москву. Уезжая, Гальдер был убежден, что укрепил Йодля в его поддержке позиции армии.
Последующие события сначала, казалось, подтверждали это. Первый сдвиг произошел 10 августа, когда Йодль представил Гитлеру оценку обстановки, подготовленную отделом «Л» и полностью согласованную с оперативным отделом ОКХ. Она начиналась с обоснования, как обычно с помощью карт и таблиц численного состава войск, того факта, что противник наиболее силен на центральном участке фронта, а потому наиважнейшей целью должно быть уничтожение этой группировки с последующим захватом Москвы. Операции из центра в районы, где находятся группы армий «Север» и «Юг», заманчивы, но их следует поставить в зависимость от Московской операции или отложить на более позднюю дату. Наступление на Москву начнется в конце августа силами пехотных дивизий в центре и танковых групп – на флангах.
Такими путями нам фактически удалось заставить Гитлера издать 12 августа дополнение к директиве № 34, где наконец давалось согласие на наступление на Москву, хотя и с многочисленными условиями, часть которых была трудновыполнимой. Например, группа армий «Центр» должна была выдвинуться вперед только тогда, когда «полностью будет преодолена угроза с флангов» и когда близко уже будет завершение боевых действий против Ленинграда; однако их цель там ограничивалась теперь окружением города. Затем следовала более точная оценка значимости советской столицы, которая до этого была «всего лишь географическим понятием»: затем говорилось, что «наша цель – до наступления зимы лишить противника его государственного, военно-промышленного и транспортного узла, сосредоточенного вокруг Москвы, и этим помешать восстановлению его разгромленных вооруженных сил и нормальному функционированию государственного управления». Как и хотелось Гальдеру, в директиве было также заявлено, что после победы под Уманью группа армий «Юг» сможет достичь своих конечных целей – Крыма, Донецкого бассейна и даже Батуми – теми силами, которые у нее есть сейчас. У штаба оперативного руководства ОКВ едва хватило времени свыкнуться с мыслью, что ему удалось наконец сделать что-то реальное, как несколько дней спустя группе армий «Север» пришлось отступить на отдельных участках фронта. Хотя Гальдер и штаб группы армий рассматривали эти неудачи как несущественные, они вызвали «большое беспокойство в верховной ставке» и в итоге привели к новым прямым вмешательствам Гитлера. В его указаниях ОКХ говорилось, что из-за отсутствия других резервов несколько отдельных танковых дивизий из группы армий «Центр» должны быть немедленно переброшены на север, чтобы отразить прорыв противника в районе Старой Руссы. Опять не было никакого обсуждения «предварительных условий», на которые так часто ссылались прежде. Фельдмаршал фон Бок назвал приказ Гитлера «невыполнимым требованием», так как некоторые танковые дивизии, о которых шла речь, нуждались в пополнении и двинуться по этой причине не могли, а другие просто были необходимы для защиты группы армий «Центр».
Гальдер оказывал по этому поводу всяческое давление на своего главнокомандующего; но тот явно устал от борьбы и не желал «идти против решений высшей власти». Так что он обошелся словами: «Пусть кто-нибудь поговорит об этом с Йодлем»[163].
Ввиду бесконечных шатаний в высших сферах оперативный отдел ОКХ под началом Хойзингера осуществил необычную процедуру – наверняка с ведома Гальдера. Они подготовили памятную записку относительно будущего ведения военных операций, адресованную сначала главнокомандующему сухопутными войсками; в тот же день, 18 августа, возглавляемый мною отдел «Л» представил Йодлю новую оценку обстановки. Оба этих документа отражали взгляды средней прослойки офицеров Генерального штаба, так сказать младотурок. В них еще раз приводились все аргументы в пользу Москвы в качестве главной цели, в армейской памятной записке это обосновывалось обстановкой на Востоке, а в записке отдела «Л» – обстановкой в целом; в них также еще раз подчеркивалось, что группы армий «Север» и «Юг» уже имеют достаточно сил, чтобы выполнить остальные возложенные на них задачи.
Не могу вспомнить сейчас, воспользовался ли Йодль документом, представленным его штабом, или как он им воспользовался. Главнокомандующий сухопутными войсками направил памятную записку своего оперативного штаба Гитлеру и разрешил автору записки обсудить ее с Йодлем в «Вольфшанце». Для книги воспоминаний Хойзингера характерна некоторая «поэтическая вольность», но в ней есть несколько пассажей по поводу этой встречи, состоявшейся 20 августа, которые представляют интерес не столько в связи с данной темой, сколько из-за того, что дают хорошее представление об атмосфере, царившей тогда в ставке. Например, после рассмотрения широкизвестных фактов за и против он цитирует следующее высказывание Йодля:
«Более того, он [Гитлер] питает инстинктивное отвращение к тому, чтобы идти тем же путем, что и Наполеон. Москва вызывает у него мрачное чувство. Он боится, что там борьба с большевизмом может оказаться не на жизнь, а на смерть».
На что Хойзингер отвечает:
«Именно поэтому Москва и есть как раз то направление, которое мы должны избрать. Нам надо
