Теперь можно было расслабиться и получать удовольствие, не затрудняясь дальнейшими подначками, – человеческий маразм быстро доводил Бонса до белого каления.
– Знаешь, что я сделаю? Расторгну договор с этой шарашкиной конторой.
– Круто! – одобрила я, поудобнее устраиваясь в большом мягком кресле со своим «мокко гранде». – Этим вы им покажете, кто есть кто. Кстати, Шелли когда-нибудь унаследует этот кабинет? Она же работает не покладая рук.
– Я это обмозговываю.
– Обмозгуйте лучше то, что можете загреметь прямехонько в ад за то, что ваша внучка руководит магазином из каморки размером с книжный шкаф.
– В ад я загремлю в любом случае, так уж лучше из большого удобного кабинета.
На самом деле кабинет Шелли был немногим меньше кабинета Бонса, и он знал, что я это знаю, однако нам обоим нравилось пикироваться по этому поводу, поэтому тема держалась.
– Ты вообще зачем явилась? – вдруг спросил он, высоко поднимая кустистые седые брови. – Работу ищешь?
– Нет, у меня сейчас тайм-аут.
– Что, надоело тянуть лямку?
– Ну… я не совсем уж на мели.
И верно, с учетом личных сбережений, чека на десять тысяч долларов и не до конца оприходованного содержания, что выплачивал мне Джордж, я могла позволить себе бить баклуши еще по меньшей мере полгода. Впрочем, я знала, что речь идет совсем не об этом.
– Совсем вас, молодежь, в наши дни сбили с панталыку! – каркнул Боне, тыча в меня крючковатым пальцем. – Вот возьми меня: мне почти девяносто, а я ни единого дня не провел без работы.
– Вы в самом деле назвали меня «молодежь» или мне послышалось? – засмеялась я.
– Что ты собираешься делать по поводу увольнения? Судиться? Если так, тебе нужен хороший адвокат. Есть он у тебя?
– Возможно, – ответила я, подмигнув.
– Только не говори, что трахаешься со своим адвокатом!
– Ох, ради Бога, Боне! – Я зевнула и потянулась, разминая мышцы. – Давайте я просто посижу тут с чашкой кофе, без этих шпилек.
– Это я к тому, что Шелли опять взяла да и залетела, – прокаркал этот иезуит, поблескивая маслинами глаз.
– Ваша внучка – замужняя женщина, а замужние женщины не залетают. Они беременеют. Залетают одинокие вроде меня. Рада за Шелли. Она здесь?
– Ну да, где же ей еще быть. В своей крохотной, как книжный шкаф, каморке. Стряпает рекламу вместе с той слезливой блондиночкой.
– Шутите?! – Я поперхнулась так, что «мокко гранде» вылетел наружу носом. – Хотите сказать, что вы теперь помыкаете Сьюзи? И уже заставили ее разреветься? По телефону или во время личного визита?
– Тужишься сменить тему? – хмыкнул Боне. – Не такой я дурак, чтобы купиться. Шелли уходит в декрет в январе, сразу после новогодних праздников.
Он сжал синеватые губы в линию и бросил на меня колючий взгляд из-под высоко поднятых бровей. Прекрасно понимая, чего он ждет, я все же сделала вид, что пропустила намек мимо ушей. Пусть знает, что и другие не покупаются так уж легко.
– Рада за нее.
– Не придуривайся! – Боне сердито скрипнул креслом, придвигаясь ближе. – Раз уж всем до смерти надоело смотреть, как ты выпендриваешься, могу взвалить эту обузу на себя. Будешь тут за всем присматривать, пока Шелли не вернется. Выйдешь в начале года, да чтоб без опозданий мне! По крайней мере будешь при деле. Видано ли, чтобы физически полноценная девчонка целыми днями бездельничала, как кошка или собака!
– А я физически полноценная? Умеете вы тронуть до глубины души.
– Да ну тебя!
Боне отодвинулся под пронзительный скрип ножек кресла по паркету. Я занялась своим кофе, и некоторое время в кабинете царила мирная тишина.
– Вот что, Боне, – в конце концов сказала я. – Если я наймусь ишачить на самого зловредного и ворчливого старикашку во всей Америке, придется признать, что мне позарез нужна работа.
– Вот и признай это.
Боне удовлетворенно расслабился в своем кресле, я – в своем. Передать не могу, как мне было хорошо. Все равно что после долгой разлуки вернуться в родной дом.
«Ванда… мм… Говорит Джим Маккиби. Я коммивояжер по продаже торговых автоматов. Так и не допер, зачем тебе это, но… короче, теперь ты знаешь. Счастливо оставаться!»
Я сидела на барной стойке в кухне Уолтера, с его телефоном возле уха, принимая со своего домашнего оставленные сообщения – между прочим, их оказалась ровным счетом дюжина. Два из них, правда, были по делу: одно от миссис Форини, консьержки, которая согласилась забирать для меня корреспонденцию и вообще поглядывать, не происходит ли чего подозрительного; второе от Дженнифер из «Хейстингс дейли репортер», насчет того, что мне компенсировали ущерб, вернув на счет уплаченную за объявление сумму. Это несколько примиряло с остальными десятью посланиями болванов, которым, как видно, было совсем уж
