Фернан очень удивился, но решил подождать, пока бабушка закончит это странное занятие. И только потом спросил её, с кем это она шепталась.
Бабушка сказала:
— Я благодарила всевышнего.
— А кто такой всевышний? — спросил внук.
Оказалось, что, по бабушкиным сведениям, всё в жизни не так просто, как кажется с первого взгляда. И кое над чем, оказывается, Фернан просто не задумывался — рос, как сорная трава.
— Ты ешь обед, носишь одежду, живёшь в доме, — объясняла бабушка. — Всё это сделали для тебя другие — крестьяне, ткачи, каменщики. Ты благодарен им за это. Мама готовит тебе обед, и ты говоришь спасибо.
Фернан согласился.
— Но ведь ты пользуешься не только тем, что сделали для тебя другие люди, — продолжала бабушка. — Ты пользуешься землёй, воздухом, солнечным светом и теплом. Почему же тебе не приходит в голову поблагодарить того, кто создал их для тебя?
— Да я бы с удовольствием, — сказал Фернан. — Только кого?
— Творца! — торжественно объявила бабушка. — Творца, который трудился для тебя шесть дней. В первый день творения сказал бог: «Да будет свет». И стал свет. Во второй день творения сказал бог: «Да будет твердь». И стала твердь. И назвал бог твердь небом. В третий день создал бог сушу. В четвёртый — два светила: для дня и для ночи, солнце и луну...
На этом месте Фернану очень захотелось спросить, какой же свет был в первый день, если ещё не было ни солнца, ни луны, но всё было так интересно, что он побоялся прерывать бабушку. Ещё рассердится и перестанет рассказывать.
— На пятый день сказал бог: «Да произвёдет вода пресмыкающихся, да полетят птицы над землёю по тверди небесной». И настал шестой день. И сказал бог: «Сотворим человека по образу и подобию нашему, и да владычествует он над всею землёю!..»
— Здорово придумано! — похвалил внук.
Бабушка рассердилась. Она сказала, что это никто не придумывал, что так было на самом деле.
— А в каком это было году? — спросил Фернан, надеясь застать бабушку врасплох.
Но бабушка прикинула что-то в уме и сказала:
— Ровно семь тысяч четыреста сорок три года тому назад!
Вечером, когда пришел из школы отец — учитель ботаники, Фернан выложил всё, что узнал от бабушки.
Отец строго сказал, что бабушка ошибается. Что бог — это неисследованные явления природы. В давние времена, пока люди вообще почти ничего не знали, богов было очень много. Бог воды, бог огня и разные другие. Постепенно люди узнавали, что на Земле рядом с ними всё идет само собой, без всякой божьей помощи. Тогда они поселили своих богов на высоких горах — поближе к небу, откуда светит солнце и льётся дождь. Греки — на Олимпе, тибетцы — на Джомолунгме, африканцы — на Килиманджаро.
Но, забравшись на самые высокие горы, люди убедились, что и там никого, кроме них самих, нет. Тогда они вознесли богов ещё выше — на облака.
Но теперь каждый пассажир самолета досконально знает, что на облаках никто не живёт...
— А скоро — это наверняка произойдет ещё при твоей жизни — люди доберутся до Луны, до Марса. Потом до звёзд. И тогда верующим бабушкам придётся поселить своих богов в другие галактики...
— Это всё понятно, — прервал отца Фернан. — А кто всё-таки сделал землю или, например, воду?
— Никто! — ответил отец. — Они получились сами собой из других вещей. Впрочем, кое-что человек может повторить. Ну, скажем, сотворить воду — дело довольно простое...
Через два дня Фернан прибежал домой из школы раньше обычного и, поцеловав бабушку, таинственно произнес:
— Бабушка, хочешь, я тебе покажу чудо?
Бабушка согласилась и ушла на кухню.
Фернан принялся за дело. На столе появились наполненный водой аквариум, электрическая батарея, стеклянные банки, пробирка с едким натром, свечка и большая эмалированная миска.
Когда бабушка вошла в комнату с грудой вымытой посуды, всё было готово.
Старушка с ужасом поглядела на захламлённый стол, с которого Фернан к тому же забыл снять белую скатерть.
— Смотри, бабушка! Вот в этой банке ничего нет — видишь? И в этой тоже ничего нет, да? И в миске только свеча. Смотри! Да будет вода!
Бабушка нахмурилась и уже открыла рот, чтобы выругать внука, но не успела: Фернан сдвинул банки над горящей свечой.
Трах-тарарах!
Оглушительный взрыв вышиб банки у него из рук. С грохотом полетела на пол посуда, которую держала бабушка.
Фернан подскочил к столу и, схватив миску, увидел на дне её маленькую лужицу.
— И стала вода! — торжественно объявил он, поднося миску к бабушкину лицу.
Бабушка недоверчиво поглядела на миску, даже понюхала её. Потом перевела взгляд на щеку Фернана, в которую вонзился кусочек стекла от разбитой банки, и укоризненно покачала головой:
— Видишь, бог тебя наказал!
Пожалуй, это был единственный случай, когда бог наказал его собственноручно. Во всех остальных случаях, когда Фернан вставал ему поперёк пути, бог предпочитал действовать через других. Иногда это ему удавалось. Например, в тот раз, когда Фернана выставили из университета.
Глава третья
ОТЕЦ ФИЛИПП ДЕЛАЕТ БИЗНЕС
— Прошу!
Отец Филипп, любезно улыбаясь пухлыми губами, распахнул дверь перед Фернаном.
Дверь была маленькая — длинному французу пришлось нагнуться, чтобы не задеть головой притолоку. Трудно было предположить, что за потемневшей от времени дверью скрывается вполне современная келья — четырёхкомнатная, с высоченным, чуть не в три Фернановых роста, потолком, с выложенной розовым кафелем ванной, с отличной библиотекой. Келья, более похожая на номер-люкс в парижской гостинице, чем на обитель монаха, умертвляющего свою плоть...
— Не угодно ли стаканчик бургундского? — спросил хозяин, перебирая чётки.
Но Фернан не стал скрывать нетерпения и сказал, что предпочитает начать с того дела, ради которого он удостоился чести быть приглашённым в святую обитель.
Отец Филипп усмехнулся, сощурив и без того узкие щелки глаз, и провел гостя в маленькую комнатку рядом со спальней. Там стоял простой сосновый стол, несколько грубых стульев и большой, как платяной шкаф, стальной сейф.
Настоятель, повернувшись к гостю спиной, набрал номер, и дверца сейфа с лязгом распахнулась.
Гизе не считал себя большим знатоком старинных манускриптов, и всё-таки первый же взгляд на кожаный свиток заставил его вздрогнуть. Не было никаких сомнений — эти чёткие, крупные знаки с острыми углами и штрихами одинаковой толщины могли относиться только к первому — второму векам до нашей эры.
Многие буквы расплылись, многие совсем выцвели, но в лупу, которую Фернан тут же достал из кармана, были отлично видны углубления на месте исчезнувших знаков.
