зарегистрироваться, в ответ на мой вопрос: „Хотели ли бы вы вступить в какую-нибудь политическую партию?“ — они неизменно смотрели на меня остановившимся взглядом и ничего не говорили. Многие продемонстрировали поразительное невежество относительно партийной системы Америки и не имели никакого представления о позициях двух партий. Это особенно касается молодых людей».[110]
Оценивая послереформенное состояние партийно-политической системы США, буржуазные политологи независимо от их позиций и предлагаемых ими рецептов единодушны в диагнозе: партийная система продолжает переживать серьезные трудности, отчуждение избирателей растет, практическое значение партий падает, осуществленные в последние 15 лет реформы не остановили и даже не замедлили названные процессы.[111] Исследователь партийной структуры Дж. Петросик приходит к выводу, что для возрождения пришедшей в упадок американской партийной системы необходима заинтересованность массового избирателя. Однако это, по его мнению, возможно лишь в том случае, если партии поставят на повестку дня такие социальные, экономические или политические вопросы, которые смогут «гальванизировать» избирателей. Сам автор не верит в возможность преодоления «массового безразличия к партиям».[112] А это, помимо прочего, чревато и серьезной опасностью усиления авторитарных тенденций в политической жизни страны.
Принято считать, что политический облик партий фиксируется в их программах. Именно по этим документам легче всего отделить одну партию от другой. И американские политологи пытаются доказать, что смена партий у власти основана на различии идеологий, путей и средств политики, но при анализе конкретных документов партий, особенно избирательных платформ, впадают в явное противоречие с этими утверждениями. Избирательные программы больше похожи, чем различны.
В первую очередь это касается внешнеполитических разделов программ, так как фактически между республиканцами и демократами нет принципиальных разногласий по важнейшим аспектам внешней политики. Поскольку же соперничество предполагает наличие какого-то спора, то в этих целях мелкие политические расхождения преувеличиваются в процессе политических дебатов, а разногласия выдвигаются там, где их не существует.
Так и идет от выборов к выборам политическая игра в обвинения и обещания. Американский журнал «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» в июле 1968 года, назвав выборы чехардой, вынужден был признать: «Мы хвастаем, что являемся демократической страной, но когда дело доходит до выбора наших высших руководителей, то демократией здесь и не пахнет. Хуже того, наша система совсем не предусматривает выбора такого человека, который лучше всего подходил бы для президентского поста». Что верно, то верно.
Один из неудачливых претендентов от демократической партии на выборах 1984 года, сенатор Г. Харт, руководивший избирательной кампанией Дж. Макговерна в 1972 году, написал после этого книгу «С самого начала», в которой, в частности, заметил, что кандидат на пост президента должен обладать фанатизмом мученика, решимостью марафонца, непреклонностью футболиста-защитника, точностью хирурга, делающего операцию на сердце, силой духа партизана-коммандоса. От такого портрета остается мрачное ощущение, как если бы за президентское кресло боролись роботы.
В избирательной программе 1960 года демократы заявили, что они готовы вести с Советским Союзом переговоры «всякий раз и везде, где есть реальная возможность прогресса без принесения в жертву принципов». Республиканцы также выражали «готовность» вести переговоры о разоружении и прекращении ядерных испытаний. «Разница» заключалась лишь в том, что республиканцы обещали «разработать реалистичные методы и гарантии разоружения и прекращения атомных испытаний», демократы же — «ответственные предложения» по этим вопросам. До чего же знакомые мотивы! Они столь же «свежо» звучали и в телевизионной дискуссии между Картером и Рейганом в 1980 году и между Рейганом и Мондейлом в 1984 году. Те же обещания, те же слова. Ничто не стронулось с места за истекшие десятилетия.
В предвыборной кампании в 1968 году, обращаясь к проблемам Латинской Америки, республиканская и демократическая партии заявляли, что они будут верны обязательствам и не «потерпят» создания в этом районе правительства, находящегося «под господством коммунизма», то есть обе партии единодушно и откровенно выступили против национально-освободительного движения латиноамериканских народов. Здесь согласие было очевидным. Оказавшись у власти, демократы выполнили обещания обеих партий: в Соединенных Штатах принят беспрецедентный закон, по которому войска США могут вмешиваться в дела любой латиноамериканской страны, если североамериканской военщине померещится, что южному соседу грозит «коммунистическая опасность». Ту же политику, но уже в обостренно интервенционистском плане, ведет и администрация Р. Рейгана.
Вспомним события 1965 года в Доминиканской Республике. Когда народ этой маленькой страны выступил против продажной, вконец дискредитировавшей себя клики тиранов, США тотчас объявили о посылке морской пехоты для «защиты американских интересов». Президент Л. Джонсон заявил, что приказал американским войскам высадиться в этой стране из-за угрозы жизни тысячам американцев.[113] Обе партии поддержали открытую интервенцию, о которой сенатор Фулбрайт, выступая в конгрессе, сказал, что это «не просто интервенция, а гораздо худшее преступление: мы вмешались с тем, чтобы поддержать противников социальной революции, поддержать продажную реакционную военную олигархию». Когда в 1983 году была совершена беспримерная по цинизму и жестокости агрессия против Гренады, нового Фулбрайта в американском конгрессе не нашлось. А президент Р. Рейган, теперь уже республиканец, слово в слово повторил аргументацию Л. Джонсона о необходимости спасения жизни студентов, и снова все оказалось ложью.
Поскольку разница между партиями довольно призрачна, профессиональные партийные лидеры специально выдумывают темы для споров, которые, как правило, мелки по существу, но эффектны по форме. Кроме того, каждая партия объявляет себя единственной защитницей «народных интересов», обещает избирателям все на свете, играет на самых больных вопросах, которые так и остаются больными, как будто они и существуют только для выборов. Бурные выступления, инсценированные демонстрации, публичные ссоры, принятие программ на национальных съездах партий — все это рассчитано на то, чтобы обмануть избирателей.
В политической практике распространен и такой прием. Когда правящие круги попадают в особо критическое положение, как правило, усиливается пропаганда личностей. Яркое выражение это нашло в 1952 году. Американские авторы пишут, что республиканцы пришли к власти, уцепившись за «магические» фалды Эйзенхауэра. Спекулируя на чувствах американцев, в памяти которых были еще свежи воспоминания о второй мировой войне, буржуазная пропаганда всеми силами раздувала популярность Эйзенхауэра и заверяла избирателей, что только он имеет ответы на все национальные проблемы, может прекратить корейское кровопролитие, облегчить бремя налогов, приостановить инфляцию, покончить с коррупцией и «вернуть счастливые дни».
В пропагандистский обиход был запущен аргумент, что «миролюбие» свойственно не только, мол, Эйзенхауэру, но и всей его партии. За 28 лет правления демократов (Вильсон, Ф. Рузвельт, Трумэн) было убито и ранено на войнах 1 628 480 человек. За 24 года правления республиканцев (Т. Рузвельт, Тафт, Гардинг, Кулидж, Гувер) не было убито или ранено ни одного человека. [114] Надо отметить, что рассуждения о «миролюбии» республиканской партии являются одним из мифов буржуазной политологии. Достаточно вспомнить, как при президенте Т. Рузвельте, авторе печально известной доктрины «большой дубинки», было осуществлено вооруженное вмешательство во внутренние дела Колумбии, навязан Республике Панама кабальный договор о канале. Тогда же американские оккупационные войска беспощадно подавили национально-освободительное движение на Филиппинах. При президенте У. Тафте вооруженные силы США вторглись в Гондурас, начали интервенцию в Никарагуа. При президенте У. Гардинге войска стреляли уже внутри страны — по бастующим шахтерам Южного Иллинойса и Западной Вирджинии. При президенте К. Кулидже свыше пяти тысяч солдат вновь вели необъявленную войну в Никарагуа. При президенте Г. Гувере снова стреляли. Теперь уже в голодных ветеранов первой мировой войны. Р. Рейган с беспрецедентной для американских правителей готовностью бросает войска в различные регионы мира. Гибнут гренадцы, ливанцы, никарагуанцы и американцы. Надо полагать, что после Рейгана политологи будут аккуратнее обращаться с мифом о миролюбии республиканцев.
Пропаганда прославляла «миролюбие» Эйзенхауэра и старательно обходила факты о его активном
