Молчание было ответом. Только шипели тлеющие провода.
Обри Норденскольд сел на траву и заплакал. Слезы катились по щекам, но стиснутое отчаянием горло не издавало ни звука. Потом пришли санитары и увели его.
Глава 15
Лейтенанту Топорову очень хотелось надраться, а сделать этого он не мог.
Проблема была не в том, как добыть спиртного – это-то было легко. В кармане лейтенанта мелодично позвякивали монеты, вырученные за десять «офицерских» банок сгущенки, ставшей для солдат «руки помощи» аналогом инвалюты – уходящий в увольнение рядовой получал на руки две банки, сержант – три и так далее. Еще кое-что, завернутое в носовой платок, надежно хранилось в нагрудном кармане вместе с комсомольским билетом – отступные начальнику караула далеко не исчерпывались злосчастными банками с самогоном, да и возможностей по части добычи товаров для обмена у офицера было несравненно больше.
Проблему представляли четверо пограничников с красными повязками, с мрачным видом нарезавшие круги по деревенской площади.
Практику эту командование ввело третьего дня, после того, как пятеро так и оставшихся неизвестными героями солдат вдребезги разнесли зал деревенского трактира, еще раз подтвердив при этом известную поговорку про табуретку в руках десантника, и скрылись с места происшествия задолго до того, как на это место смог добраться спешно вызванный с базы дежурный наряд. Явившийся следующим утром на базу прихрамывающий хозяин трактира не смог опознать среди предъявленных ему вчерашних отпускников ни одного из погромщиков. Или не захотел, справедливо рассудив, что с шиевых воевод возмещение стребовать проще и вернее, чем с рядовых дружинников, которые свои деньги к нему и так принесут. Злодейское бесчинство списали на самовольщиков – замполит попробовал было привычно заикнуться про провокацию, учиненную платными агентами американского империализма в лице переодетых дружинников владетеля Картроза, но, не встретив поддержки сверху, быстро увял, – в очередной раз усилили патрули вокруг базы и, договорившись со старостой Тоуром, ввели в село ограниченный контингент советских войск в виде комендантского патруля.
Комплектовали же его исключительно из пограничников, которые обычных увольнительных были лишены – ибо что это за страж границы, который раз в неделю на сопредельную сторону шляется? В этом случае расчет командования на здоровую классовую ненависть к более удачливым частям оправдался полностью.
И вот сейчас эта нудно маячащая перед Топоровым четверка никак не позволяла лейтенанту окончательно ощутить себя эдаким белым сахибом среди дикарей. Если рядовой десантник, будучи изловлен в состоянии подпития, рисковал всего лишь отсидкой на гауптвахте и лишением увольнительных на некий срок, в зависимости от тяжести проступка, то для Топорова, угодившего после достопамятной истории с розовыми банками «на перо» к Бубенчикову, последствия могли быть самые непредсказуемые.
Лейтенант медленно прошествовал к торговому ряду, стихийно возникшему на соседней с площадью улочке. Может, тут повезет…
Вынырнувшая навстречу из-за угла пара в зеленых фуражках дружно отсалютовала замершему на месте Топорову и двинулась дальше, внимательно заглядывая в проходы между лавками.
Нет, ну надо же! Нигде от этих гадов спасенья нет!
От огорчения лейтенант сплюнул. Драгоценное время увольнительной расходовалось попусту – а следующая будет ох как нескоро! Да и стреляные автоматные гильзы уже не удастся достать так просто и толкнуть так выгодно…
Топоров зачем-то достал из кармана прихваченную им «на память» гильзу. Местные кузнецы ухитрялись превращать латунные трубочки в нечто совершенно невообразимое, способное привести в дикий восторг любого тополога – впрочем, простому люду, равно как и солдатам, затейливые вещицы тоже пришлись по душе.
Та, что лежала на ладони у лейтенанта, напоминала распустившийся бутон розы, переходящий внизу в кольцевое вздутие, переходящее…
– Красивая вещица, правда?
– А? – Топоров с трудом оторвался от завораживающего мерцания искорок на выпуклых лепестках и поднял взгляд на говорившего… Нет, на говорившую!
Эта девушка довольно сильно отличалась от виденных Топоровым до сих пор местных красавиц. Короткая, до колен, цветастая юбка, блузка с прямо-таки вызывающе глубоким вырезом, светлые волосы до плеч и ясно-голубые глаза на очаровательном личике, определить по которому возраст незнакомки лейтенант не сумел – какие-то неуловимые нюансы превращали его в лицо то взрослой, опытной женщины, то совсем еще юной девушки.
– А… – снова попытался выдавить из себя хоть что-нибудь Топоров. Одна половина его сознания благим матом вопила: «Ну что же ты стоишь, козел, а еще десантник, гляди, какая краля, хватай немедля», зато вторая, которая, собственно, и должна была что-то предпринимать, полностью устранилась от руководства как моторно-двигательными, так и речевыми функциями лейтенантского тела.
– Возможно, коун дружинник ищет кого-нибудь, кто бы помог ему весело провести вечер? – осведомилась незнакомка.
Топоров истово закивал.
– Тогда я с удовольствием помогу ему в этом, – улыбнулась девушка многозначительно. – Но предупреждаю – это будет стоить недешево. Надеюсь, коун располагает суммой в пятнадцать малых золотых?
Так это шлюха, осенило наконец Топорова. Самая обычная б…, каких в Союзе на каждом углу… впрочем – он снова глянул на девицу, на этот раз оценивающе, – такие на каждом углу не стоят, разве что около интуристовских гостиниц. Симпатичная, не потасканная еще – а почему бы и нет? Денег, конечно, жалко, но когда еще простому десантному лейтенанту вот так, запросто, удастся снять настоящую валютную проститутку?
– Коун располагает, – небрежно процедил он. – И коун желает весело провести вечер. Очень весело.
– Я думаю, – девица ловко переместилась вперед и прильнула к лейтенантскому плечу, – коун дружинник останется мной доволен.
– Посмотрим, – прищурился Топоров.
Не знаешь ты, девочка, что такое русский десант, весело подумал он. Это тебе не заплывших жиром купчишек ублажать.
– Как коун прикажет называть его?
– Геннадий, – отозвался лейтенант и, вспомнив, какие проблемы возникали обычно у местных с русскими именами, добавил: – Можно Гена.
Назовешь Крокодилом – придушу, мрачно подумал он.
– Ген-на, – раздельно, точно пробуя на вкус, выговорила девушка. – Какие у вас, демонов, странные имена. А ты можешь звать меня Тесса.
Светлы ночи в стольном городе Андилайте. Нежными гирляндами голубых огоньков сияют верхушки башен, вторя им, разгоняют ночной мрак зеленые уличные светильнички, притаившиеся в ветвях деревьев. От окраины до окраины можно пройтись, отбрасывая дивные двойные тени. Чуден стольный град Андилайте для влюбленных парочек… и полная жопа для спецназа.
Но есть в стольном граде одно место, где царствует темнота. Черная, вязкая, она даже кажется еще непроницаемей из-за контраста – потому что тьма эта сгустилась у подножия Межевой скалы, на вершине которой сияет, словно подсвеченный прожекторами, императорский дворец.
