— На всю жизнь запомни это, Славик. Если пожить еще немного хочешь.
Котяра встал и звонко чиркнул молнией ширинки. Он стянул с себя широкие штаны, попрыгав на короткой мощной ноге, натянул клетчатые брюки, застегнулся и сказал довольный:
— Третий раз всего надеваю. Цени!
Он одевался как на первое свидание. Прямо на голое тело натянул хрустящую белоснежную сорочку, повязал немыслимого цвета старомодный галстук-лопату, шумно вонзил руки в клетчатый пиджак, пригладил рыжие волосы и достал из рабочих штанов мой билет, кредитку и ключи.
— Договоримся сразу, Славик. Чтобы потом базара не было. Авиабилет и кредитка мои. Я их честно заработал. Не то, что ты, позорник. Ты ни слова не сказал, а я жизнь твою спас! Согласен?
Конечно, я был согласен. Но поддел его все-таки:
— Леня, ты же лимон зеленых просил…
Котяра позвенел в воздухе ключами.
— У тебя какая квартира?
— Однокомнатная.
— Однокомнатную в центре за тридцать тонн скинем!
Я растерялся.
— А я?… А я-то где жить буду?…
Котяра почесал бакенбарду.
— Твоя квартира все равно засвечена. Она тебе ни к чему. Дашь мне доверенность у нотариуса, — он обвел короткими ручками каюту. — А ты пока у меня поживешь… Согласен?
У меня внутри все клокотало. Что знал про меня этот наглый рыжий Котяра?! Слишком многое связывало меня с тем остатком нашей когда-то большой и такой уютной квартиры… Но я сдержался и молча кивнул. У меня уже созрел план, как избавиться от ненавистного животного…
— Леня, мне тоже надо переодеться, — я указал на свой мятый влажный костюм. — И паспорт надо захватить. Чтобы получить по кредитке.
Котяра сначала закрутил круглой башкой, но потом нашел выход.
— Ладно. Я сам в квартиру зайду. Скажешь, что тебе вынести и где ксива лежит.
Шикарная каюта наполнилась солнцем. Карельская береза будто светилась изнутри. Я решил, что мои кошмарные ночные кредиторы давно убрались и я ничем не рискую. Я встал.
— Пошли. Тут недалеко.
— Зачем идти? — удивился Леня. — Мы же на катере.
Город просыпался. По Невскому через мост проплыл первый троллейбус. Мощный катер взревел и рванулся с места. Я ухватился за клетчатое плечо.
— Леня, ты на катере живешь?
Котяра, перекрывая двигатель, заорал фальшиво:
— Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский. Союз!
— Откуда у тебя такой катер, Леня?
— Катер не мой. Я его в аренду снял. По лизингу.
— У кого?
— Дол-го рас-ска-зы-вать, — кайфуя от скорости, орал Леня.
Пролетев тоннель Певческого моста, Леня сбросил газ и оглядел набережную.
— Чисто.
Я и сам уже заметил, что у моего дома стояли только знакомые машины соседей. Зловещего черного джипа не было. Леня аккуратно подогнал катер к спуску, привязал швартовый конец к чугунному кольцу.
— Здесь меня подожди.
— Зачем? Сам говоришь — чисто.
— А если тебя в парадняке ждут?
— Вряд ли…
— Не знаешь ты их, Славик. За тебя уже заплачено. Сиди здесь… Только больше не наливай — побью… Какая у тебя квартира?
Мой четкий план рушился на корню. Я ответил обреченно:
— Квартира семнадцать.
— Какой этаж?
— Четвертый.
— Вход со двора?
И тут меня осенило:
— Леня, мне материалы нужно взять. Ты без меня не найдешь.
— Какие материалы? — насторожился Леня.
— По Пушкину. Костя велел, чтобы я подготовился хорошенько. Чтобы не опозорился. Ты же слышал…
— Ну,— нахмурил рыжие брови Котяра.— Про Пушкина я сам тебе расскажу. От и до.
— Ты расскажешь то, что все знают. Они другого ждут… Костя обещал заплатить хорошо. Половина твоя, Леня.
Котяра почесал бакенбарду и задумался. В своем светло-коричневом в клетку костюме он походил на грустного рыжего клоуна. Галстук-лопата съехал набок. Мне даже стало на минуту жалко его. Но я понимал, что это всего лишь талантливая маскировка. Этот клетчатый клоунский костюм наглый Котяра выбрал в Вологде специально, чтобы маскироваться под печального рыжего лоха. Котяра длинно сплюнул за борт.
— За мной держись. Пошли.
Мы поднялись по ступеням спуска на набережную. Огляделись. Я спросил:
— Леня, а чем Костя сейчас занимается?
— Он большой человек, — скупо ответил Котяра.
— А французы ему зачем?
— Костя — генеральный директор фонда «Возрождение». Понял?
Я не понял, кого «возрождает» Костя… Дантеса, что ли?…
И мы вошли под арку. От мусорных баков, как испуганные коты, шарахнулись два оборванца в зимних вязаных шапках с набитыми пакетами в руках.
— Привет, археологи, — бросил им на ходу Леня.
— Привет, красавец, — прохрипел в ответ оборванец в женских сапожках.
Я прошел мимо. Оборванец улыбнулся мне кокетливо. Это была женщина, не старая еще. Я прошел, и они снова зашелестели мусором в баке.
Леня спросил во дворе:
— Какая парадная?
— Налево, — подсказал я ему.
Леня повернулся к оборванцам:
— Эй, археологи, из этой парадной кто-нибудь выходил?
Оборванка в сапожках засмеялась беззубым ртом:
— Спят, суки. Раньше девяти не встают. Господа, ети их мать…
Леня увидел развороченную выстрелом дверь и покачал круглой башкой, оглядев спящие окна.
— Как же соседи выстрелов не услышали?
— И я не слышал. С глушителем, наверное, стреляли.
— Надо торопиться, Славик. Встанут, увидят дырку — ментов вызовут. Пошли скорей.
Я набрал код и открыл ему парадную. Там нас никто не ждал.
В моей прихожей было темно и тихо. Только стучали на стене старинные дедушкины часы. Леня вошел в мою узкую комнату и сразу направился к окну:
— Ёк макарёк! Вид-то какой!… И Спас-на-Крови, и дом Пушкина, и катер мой… За один вид отслюнявят…
Я быстро переодевался для дальней дороги. Надел тренировочный костюм, шерстяную шапочку, сел
