внимания.
— Доброе утро, Ватсон. Вы помните нашу встречу с Седериком Брейтуейтом в «Башеллз» в прошлом году?
— Очень четко. Означает ли ваш вопрос то, что вы получили от него известие?
— Да. Письмо, и прелюбопытнейшее. Впрочем, взгляните сами.
Я взял записку, а Холмс подошел к книжной полке. Пока я читал, он пролистал несколько томов. Обратный адрес: «Милдред-холл, Эт-туотер, вблизи Кендала» был напечатан в верхней части листа. Письмо было датировано вчерашним днем и гласило:
«Дорогой мистер Холмс, это послание будет отправлено до того, как я сяду в утренний поезд, идущий в Лондон. Я намерен остановиться на ночь в «Башеллз». Молю Вас найти возможность повидаться со мной следующим утром с тем, чтобы я смог изложить Вам чрезвычайно серьезное дело. Представляется, что моя жизнь может находиться в опасности, кроме того, я опасаюсь и за сестру. Самое невероятное во всей истории то, что она, по-видимому, связана с фамильной легендой об Огненной ведьме Эттуотера. Я сожалею, что вынужден в нарушение правил хорошего тона обращаться к Вам с просьбой лишь на основе короткой встречи при содействии сэра Дейвида Дигби. Но умоляю, поверьте, я просто в отчаянии, ибо не знаю, что предпринять.
Я кончил читать, взглянул на Холмса и спросил:
— И что вы думаете по этому поводу?
Холмс не ответил, продолжая изучать одну из своих книг. Он перевернул страницу, прочитал еще немного, затем резко захлопнул том и вернул его на полку.
— Нам известно, Ватсон, что представляет из себя этот человек, — сказал Холмс. — Ясно, что большинство проблем он способен решить самостоятельно. Он не стал бы обращаться ко мне за помощью по пустякам. Взволнованный тон письма свидетельствует о серьезности дела. Это семейное предание, по правде говоря, меня сильно заинтриговало.
— Мне казалось, что вы всегда были склонны рассматривать легенды всего лишь как продукт воображения, — заметил я.
— Они и являются таковыми, — ответил он. — Но за сказочной паутиной, обволакивающей их, обязательно скрыто зерно истины. Однако в моих книгах эта легенда не упоминается, и меня весьма интересует, что может стоять за словосочетанием «Огненная ведьма».
— Наверное, оно говорит о том, как ведьма умерла? — предположил я.
— Думаю, что нет. Хотя колдовство считалось ересью в Шотландии и на континенте, в Англии предание смерти огнем являлось преступлением, виновные в котором приговаривались к повешению.
— Тогда она, вероятно, каким-то иным образом имела отношение к огню.
— Возможно. Однако дверной колокольчик говорит о том, что наш испуганный визитер прибыл и вскоре мы услышим разъяснение непосредственно из его уст.
Через несколько мгновений Брейтуейт вошел в комнату. В нем осталось очень мало от того человека, которого я встречал раньше. Он явно пребывал в растерянности и не мог скрыть нервозности. Но больше всего меня потрясли несколько глубоких, слегка зарубцевавшихся царапин на обеих щеках посетителя.
— Мистер Холмс, слава Богу, вы дома! — воскликнул он и, спотыкаясь, двинулся вперед. Холмс вскочил для того, чтобы поддержать гостя и не дать ему упасть.
— Сюда, пожалуйста. — Он провел Брейтуейта к креслу. — Ватсон, бренди!
Я наполнил бокал и передал в трясущиеся руки посетителя. Бокал был опустошен одним глотком. Меня просто потрясло то, что уверенная в себе, яркая личность, с которой я познакомился в прошлом году, оказалась низведенной до столь жалкого состояния. Холмс сел напротив Брейтуейта и стал ждать, когда тот хоть немного совладает со своими нервами.
— Я так и предполагал, что дело весьма серьезное, — начал после паузы мой друг. — Но, кажется, все же не до конца оценил всей степени опасности. Пожалуйста, расскажите, как только сможете, все, что произошло.
— Спасибо за бренди, — сказал Брейтуейт, — но я, право, не знаю, с чего начать. С того момента, как я оставил Милдред-холл, меня преследует страх, что в мое отсутствие там опять может случиться нечто ужасное.
— Прошу, постарайтесь успокоиться, — твердо сказал Холмс. — Поскольку недавние события повергли вас в такое состояние, я бы предложил, чтобы вы начали с упомянутой в письме легеды. Ясно, что изложенные в ней вещи происходили в далеком прошлом, и вам будет легче говорить о них.
— Да, конечно. — Наш посетитель, видимо, предпринимал усилия для того, чтобы вернуться к своей обычной манере поведения. — Легенда об Огненной ведьме Эттуотера мало известна за пределами нашей части Вестморлэнда. Она восходит ко временам моего предка Томаса Брейтуейта, заложившего в шестнадцатом столетии фундамент Милдред-холла. В округе обитала женщина, имевшая репутацию ведьмы. Ее звали Маргарэт Сеймур. В наш просвещенный рациональный век кажется нелепым, что люди могли верить в такие вещи, но в те времена предрассудки обладали огромной силой. Вы, наверное, знакомы с блестящим исследованием мистера Харрисона Ейнсуорта о ведьмах Ланкашира и знаете о событиях, которые произошла в то время рядом с границей графства неподалеку от моего дома?
— Я слышал об этой книге, но она не относится к интересующим меня сочинениям, — заметил Холмс. — Однако, прошу вас, продолжайте.
— Осенью 1548 года Маргарэт Сеймур явилась в Милдред-холл, умоляя накормить ее, — сказал Брейтуейт. — Она была грубо изгнана. Позже ее видели собирающей травы в зарослях неподалеку от Холла. Вскоре у дочери Томаса началась лихорадка, и эта женщина Сеймур начала хвастать, что она напустила болезнь на девицу. Утверждали, что Маргарэт могла принимать облик странной птицы — обстоятельство весьма важное для понимания последующих событий. Томас потребовал, чтобы женщину доставили к нему. Вначале она отрицала свою вину, но перед лицом свидетелей, слышавших ее слова, нагло призналась в колдовстве. Сеймур предстала перед выездной сессией суда в Ланкашире. Современники свидетельствуют о том, что пребывание в заключении лишило ее рассудка и при допросе на суде она бессвязно лопотала. Маргарэт Сеймур была признана виновной и приговорена к смерти через повешение.
Тем временем все попытки излечить дочь ни к чему не приводили. В ночь перед казнью Томас посетил Сеймур в ее камере и умолял снять заклятье. Его сопровождал священник, который записал все события.
С этими словами Брейтуейт извлек из кармана листок бумаги.
— Это скопировано с оригинальной записи, хотя наиболее устаревшая лексика несколько модернизирована.
Холмс просмотрел запись и затем передал ее мне. Он попросил Брейтуейта прервать на время свое повествование. Я приступил к чтению.
«По просьбе Томаса Брейтуейта, джентльмена, я сопровождал его в тюрьму Ланкастера для встречи с приговоренной к смерти ведьмой Маргарэт Сеймур с целью убедить ее снять заклятье с находящейся на пороге смерти дочери Томаса Джейн.
Женщина лежала в углу на куче соломы, но мы ясно могли видеть печать дьявола на ее подбородке — большую поросшую волосами выпуклость. Ведьма хранила молчание, в то время как Томас Брейтуейт умолял ее пощадить невинное дитя. Я со своей стороны повелел ведьме отринуть дьявола и его дела для того, чтобы спасти свою бессмертную душу, но все наши слова пропали втуне. Затем Томас Брейтуейт впал в великий гнев: он воскликнул, что его месть настигнет Сеймур и в преисподней. Перед лицом такого святотатства я призвал к милости Господней и попытался увести его прочь. В этот момент она плюнула ему в лицо. Однако на щеке Томаса оказалась не слюна, а кровь ведьмы. Пока я тащил его из камеры, женщина заговорила, совершая руками странные пассы, которые вселили ужас в мое сердце. Она выкрикнула:
