— Добрым. А вы? — спросила она надменно.
Его губы сжались.
— Недобрый. Я дам вам знать, когда буду уезжать.
Закончив разговор, она повернулась на каблуках и вышла. Она чувствовала себя опустошенной и одураченной.
Недобрый? Несомненно.
Рассеянно засунув метелку для пыли в шкаф, она направилась в кухню. «Ты справишься с ним», — сказала ее мать. И она справится. Разумеется, она справится. Тогда почему ее сердце бьется так быстро? Почему она чувствует себя такой разбитой?
Налив чайник, потому что это было таким естественным, таким привычным действием — наполнить чайник, она включила газ и стала думать, что бы ей такое еще сделать. Никогда в своей жизни она не чувствовала себя так. Хотя нет. Однажды было.
Скрестив руки на груди, она стояла у окна, щурясь от солнца и изучая сад. Мисс Спокойствие. Мисс Эффективность. Все это было ложью. Огромной, вопиющей ложью. И никто не подозревал об этом. Но никто и не беспокоился по этому поводу, подумала она грустно. Еще вчера она обещала себе, что займется тщательным самоанализом. Только, если бы она сделала это, подумала она уныло, ей наверняка не понравилось бы то, что она увидела бы.
Она стала размышлять о своей жизни, точнее — о последних ее четырнадцати годах. Она вела жизнь, которая ей как бы не принадлежала. Жизнь пустую и бесцветную. Помолвленная с подходящим мужчиной, которого не любила, она работала в юридической фирме, которую ненавидела. Почему ей потребовалось так много времени, чтобы осознать это? Она не знала.
Четырнадцать лет назад она сделала добровольный выбор, стала чем-то, чем не хотела быть, то ли из гордости, то ли от злости, то ли из-за низкой самооценки. Причины уже не имеют значения. Значение имеет то, что она сделала выбор. Сама. Добровольно. Она прятала свою ранимость под маской уверенности, пока эта маска не приросла к ней навсегда. И люди поверили в это. Поверили в то, во что она хотела, чтобы они поверили. Как Сэм Тернер. Но как теперь вернуться назад? Она не была уверена, что помнит, какой была раньше. Кажется, полной противоположностью тому, чем является сейчас.
Посмотрев на свое обручальное кольцо, она медленно сняла его и положила в карман. Она позвонит Питеру сегодня же вечером и скажет, что все кончено.
— Вы не можете позволить себе сауну? — раздался хриплый голос позади нее.
Обернувшись, она уставилась на Сэма Тернера и только тогда обнаружила, что кухня наполнилась паром. Она забыла о чайнике. Она не должна позволить ему повлиять на все ее только что принятые решения. Он вполне способен на это — она инстинктивно чувствовала.
— Нет, — холодно ответила Абби, — неурожай в этом году. А мы хотели вырастить так много вкусных вещей!
— Бананов?
— Кокосовых орехов. Вам что-нибудь нужно?
Его губы сжались.
— Кофе. Миссис Хантер сказала, что я могу чувствовать себя как дома, — сухо проинформировал он Абби, доставая две чашки из буфета. — Молоко? Сахар?
— И то и другое, — пробормотала Абби, потому что, скажи она, что сама приготовит себе кофе, будет выглядеть круглой дурой. Чувствовать себя дурой — это одно, а вот выглядеть дурой — совсем другое. Стараясь не выдать своих мыслей, она сказала елейным голосом: — И где еще, кроме кухни, вы чувствуете себя как дома, мистер Тернер?
Он бросил на нее взгляд через плечо.
— А где бы вы хотели? — парировал он.
— Нигде, — ответила она, не отводя взгляда.
Она всегда обращалась с мужчинами как с вещами, с нужными ей вещами. Ее поведение и манеры были отшлифованы до блеска за последние четырнадцать лет. Не думай, не чувствуй — только действуй. Так она поступила и сейчас. Не время возвращаться к прошлому, менять себя в угоду пришельцу. Этот человек представлял угрозу для ее спокойного мира, что ей в настоящее время меньше всего было нужно. В любом случае нельзя изменить личность за несколько минут самоанализа. Меняться нужно постепенно, осторожно. Это не тот человек, которого можно запугать, которому можно угрожать. Она умна, но он, очевидно, умнее. Нужно быть осторожной.
— Кто из них вы? — спросил он равнодушно.
— Извините?
Доставая молоко из холодильника и добавляя его в кофе, он помедлил, прежде чем ответить.
— Я только поинтересовался, кто вы на самом деле.
Решив, что он спрашивает о дочерях хозяйки, она кратко ответила:
— Самая младшая. Спасибо, — добавила она, принимая чашку кофе.
— Не за что. Вам нравится держать мужчин под каблуком?
— Конечно, — согласилась она без размышлений. — А вам не хочется, чтобы вас держали под каблуком, мистер Тернер? — Она сама поразилась тому, что сказала это. Он только улыбнулся. Попытавшись снова взять инициативу в свои руки, она резко бросила: — Откуда вы приехали?
— Не издалека, — ответил он, облокотившись на раковину и потягивая свой кофе.
— И вы работаете с профессором Уэйном в Оксфорде?
— А вы не спросили его? — пошутил он.
— Нет.
— Ммм…
— Будьте осторожны, мистер Тернер, разрешение работать здесь легко может быть пересмотрено.
Он взглянул на нее так, как будто это его нисколько не волновало. В конце концов ее охватило почти непреодолимое желание выплеснуть ему в лицо кофе.
— Сколько лет ваш отец коллекционировал военные сувениры? — спросил он.
— С самой юности, так мне кажется.
— У вас довольно большая коллекция.
— И очень ценная.
Ей хотелось бы сесть, но тогда она оказалась бы в невыгодном для себя положении, а этого она должна избегать.
— Вы были знакомы с отцом? Он никогда не упоминал о вас.
Сэм опустил ресницы, посмотрел на свою чашку.
— Мы не встречались.
— Но вы хотели?
— Да. Ваша мать сказала, что он умер шесть месяцев назад.
— Да. Сердечный приступ, — сказала Абби коротко. И надо отдать ему должное, он не продолжил расспросы о смерти отца.
— Как давно ваши родители женаты?
— Мм, — пробормотала она. — Я не думала, что вам нравится пустая болтовня.
Он посмотрел на нее внимательно.
— Что вы сказали?
— Ничего, — спохватилась она. — Вас ведь я нисколько не интересую. Но могу рассказать. Элен и Лаура появились здесь, когда им было шесть лет. Сейчас им тридцать четыре, что означает…
— «Появились здесь»?
