Между прочим, громкоговорителей ни в городах, ни в парках, ни в гостиницах, ни в поездах, ни в каких-либо других общественных местах Франции я не замечал, и принудительное радиовещание там не отравляет жизнь людям.
Мне пришлось поездить по Франции, побывать в провинциальных городах. Все, как в Париже, — и магазины, и рестораны, и улицы, но в соответственно уменьшенном масштабе. И люди такие же, так же одеты, такие же веселые и добродушные. Кстати, парижане одеты просто, без фокусов. Я не замечал на парижских женщинах обилия косметики.
Жизнь парижан в определенные часы дня, после работы и до 10–11 часов вечера, проходит на улицах, в кафе, ресторанах. По субботам и воскресеньям Париж вымирает. С вечера пятницы парижане на своих автомобилях выезжают за город, и довольно далеко. Многие едут на побережье Ла Манша и Атлантического океана. Поэтому в воскресенье в городе особенно заметны иностранные туристы, с утра до вечера осаждающие многочисленные музеи и осматривающие парижские достопримечательности.
Главным магнитом, притягивающим туристов, является, конечно, всемирно известная сокровищница изобразительного искусства — Лувр. Так же как и ленинградский Эрмитаж, Луврский музей размещен в бывшем королевском дворце. Это огромное, удивительно красивое и величественное здание на берегу Сены само представляет выдающийся архитектурный памятник давно ушедших времен.
Осмотрев в Лувре произведения классики, мне захотелось ознакомиться и с разделом абстрактного искусства. Когда я обратился к почтенному, седовласому и очень вежливому дежурному администратору с вопросом, где находится зал абстракционистов, он обиделся и заявил, что в Лувре такого нет. На мой вопрос, есть ли в Париже отдельный музей абстрактного искусства, он ответил, что такого постоянного музея в Париже нет, но — он смерил меня взглядом с головы до ног — выставки для некоторых сумасшедших иногда устраиваются.
Париж, 67
В июне 1967 года с группой советских специалистов я вновь, в четвертый раз, побывал в Париже на очередном Международном авиационном салоне. Этот бурлящий и в обычные дни город, кажется, становится еще более оживленным и шумным, когда там проводится традиционный смотр мировой авиации. Особенно оживленное движение на магистралях, ведущих из города к аэродрому Ле Бурже, где размещается салон, привлекающий огромное число посетителей. Ведь в наше время, когда авиация уже вошла в повседневный быт, когда человечество проникает в космос, все большее число людей проявляет самый живой интерес к новинкам авиационной и космической науки и техники. К тому же назначение парижского салона двоякое. Помимо показа достижений, ему не чужды и коммерческие интересы: в дни работы салона заключаются важные торговые сделки.
На обширном поле аэродрома Ле Бурже под открытым небом были выставлены десятки самолетов, вертолетов, ракет. А рядом, в павильонах современной архитектуры, около 300 фирм различных стран мира экспонировали образцы авиационного оборудования, радиоэлектронные приборы и многое другое, вплоть до сидений для пассажирских самолетов.
Все, что демонстрировалось в салоне 1967 года Советским Союзом, имело мирное назначение. Это были известные в СССР гражданские самолеты и вертолеты. Такая направленность советской экспозиции уже на предыдущих выставках в Париже вызывала самую положительную реакцию со стороны посетителей.
В 1967 году огромное впечатление на всех произвела советская ракета, с помощью которой впервые в истории человечества был выведен на орбиту Земли космический корабль с Юрием Гагариным на борту. Это был «гвоздь» всей выставки. Около ракеты постоянно толпилось множество людей, восхищавшихся как ее конструкцией, так и грандиозными размерами. Следует, однако, заметить, что для нас, советских специалистов, эта ракета представляла уже чисто историческую ценность. За истекшее после полета Гагарина время наши конструкторы далеко ушли вперед.
В нашем павильоне космоса всегда было много посетителей. Он отличался лаконичностью и доходчивостью экспозиции, дававшей ясное представление о высоком уровне советской космической техники. Кстати, эта доходчивость выгодно отличала наш павильон от аналогичного павильона Соединенных Штатов, где были представлены сложные схемы, едва ли понятные широкой публике.
Среди летательных аппаратов, показанных Советским Союзом, был гигантский вертолет МИ-6, поднимающий в воздух до 80 человек. Неослабный интерес вызывал наш трансконтинентальный самолет ИЛ-62, развивающий скорость 1000 километров в час и рассчитанный на 186 пассажиров.
На воздушной демонстрации прямо с поля можно было наблюдать полет около 80 летательных аппаратов. К сожалению, праздник и на этот раз омрачился двумя происшествиями. Французский истребитель «Мираж» загорелся при приземлении, уже на земле, летчик успел спастись, но самолет сгорел. Второй случай, более трагический, произошел в процессе группового пилотажа. На последней фигуре французский летчик врезался в землю, самолет взорвался.
Советскую авиацию представляли вертолеты конструкции Миля и Камова, самолеты ИЛ-62, ТУ-134 и ЯК-40. Они все удачно летали, без всяких происшествий. После демонстрации в полете нашей техники посол СССР Валерьян Александрович Зорин представил советских конструкторов французскому премьеру Помпиду, присутствовавшему на празднике.
Вообще интерес, проявленный в Париже к советской технике, был огромен как со стороны широкого круга посетителей, так и со стороны авиационных специалистов.
Нас, членов делегации, очень тронула и честь, оказанная нам при торжественном открытии Международного салона со стороны президента Франции генерала де Голля, который после осмотра французского павильона прошел прямо к советскому стенду. Около ракеты «Восток» В. А. Зорин представил президенту членов нашей делегации. Затем генерал де Голль осмотрел советский павильон космоса, где пояснения ему давали наши космонавты П. Беляев и К. Феоктистов. Впервые я видел де Голля в Москве более двух десятков лет назад на обеде в Кремле, когда он представлял сражающуюся Францию.
На выставке состоялся ряд запомнившихся мне встреч с некоторыми виднейшими деятелями мировой авиации.
Прежде всего с Игорем Сикорским. Этот знаменитый конструктор, которому в 1967 году было уже около 80 лет, как известно, был создателем первого в мире многомоторного гигантского самолета «Илья Муромец» в России во время первой мировой войны. Эмигрировав в Америку, он продолжал работать над новыми конструкциями самолетов и особенно вертолетов, добился больших успехов и получил мировую известность.
В один из дней выставки при осмотре самолета ЯК-40 мне представили молодого человека, который оказался сыном Сикорского — Сергеем. Он обратился ко мне с просьбой:
— Разрешите мне сходить за папой, он будет счастлив с вами познакомиться.
Минут через десять он пришел с отцом, Игорем Ивановичем Сикорским, худощавым и еще очень бодрым стариком. Я пригласил Сикорского в самолет, машина ему понравилась. Сикорский в разговоре часто повторял: «мы — русские», «у нас в России», «я горжусь, что у нас такая замечательная смена», «русские дают пример высокого уровня техники, создавая такие машины», «мы внимательно следим за вашей работой». Было видно, что Игорь Иванович взволнован. Он сказал, что, находясь в нашем самолете, почувствовал себя как бы «на кусочке родной земли». Игорь Иванович просил передать самый сердечный привет А. Н. Туполеву. Мы подарили Сикорскому сувениры. Прощаясь, он говорил, что гордится нашей авиационной техникой и что хочет приехать в Москву. Оба Сикорские, и отец и сын, прекрасно говорят по- русски, и оба мечтают побывать в Москве.
Затем нас познакомили со знаменитым французским авиаконструктором Анри Потезом, одним из ветеранов французской авиации, современником Луи Блерио. Он осмотрел все наши самолеты, в том числе
