двенадцатитысячный, я сделаю краткое заявление.
— Итак, — вмешалась в беседу Маргарет, — насколько я понимаю, вы пригласили нас затем, чтобы проинформировать об этом первых. Это очень любезно с вашей стороны, и мы вам весьма признательны.
Она уже намеревалась подняться, как Арчи возразил:
— Ошибаетесь, Маргарет. Вы здесь потому, что мы собираемся сделать попытку изменить ход событий, которым предстоит развернуться через несколько дней. Испытательный бросок во времени перенес нас, то есть профессора, его племянника, Глорию и меня, в будущее, на неделю вперед по отношению к настоящему моменту. Если я использую здесь термин, означающий определенную дистанцию, то лишь потому, что, как вам известно, время является измерением, конечно, в абстрактном смысле, но все же оно качественно характеризует наш пространственно-временной континуум. Таким образом, наша Вселенная свернута на самое себя, образуя конечную, но безграничную поверхность в своеобразном четырехмерном универсуме. Так что мы попали в реальность, отстоящую от нас на несколько дней и практически ничем не отличающуюся от сегодняшней.
Он повернулся в мою сторону, но его взгляд словно бы избегал встречи с моим.
— Единственное исключение — это вы, Сидней.
— Что это значит?
— А то, что в будущий вторник утром вам предстоит умереть.
У меня чуть не выпал из рук стакан. Я вскочил, с недоумением таращась на Арчи.
— Если это шутка, то позвольте заметить, что, на мой взгляд, она носит дурной характер.
— Никто не собирается вас разыгрывать, — поспешил отреагировать Деламар. — Это и в самом деле реальность будущего.
— Ну, это уж слишком, — возмутился отец Салливан. — Почему это, позвольте вас спросить, вы можете быть в этом столь уверены?
— Тем более, — решительно вмешалась Маргарет, — что Сиднею всегда предсказывали, что он протянет чуть ли не до ста лет. Стоит лишь взглянуть на его руку: его линии жизни нет конца.
— Да замолчите же вы наконец, — взорвался я. — Дайте договорить профессору Бренту. Осмелюсь напомнить вам, что я как-никак лично заинтересован в этом вопросе.
Арчи изобразил на лице некое подобие улыбки и продолжил:
— Все точно, Сидней. Вам предстоит погибнуть в следующий вторник, и вот каким образом нам удалось это выяснить. В результате временного броска в ближайшее будущее наш аппарат рематериализовался в окрестностях Нью-Йорка. Учитывая намерения профессора Деламара официально оповестить научный мир о полном успехе задуманного им дела, я сумел убедить его, что именно вы должны стать первым журналистом, добывшим эту поразительную новость. Предполагалось, что после этого мы немедленно продолжим наш поиск во времени. Посему мы с Глорией прибыли в вашу квартиру где-то около одиннадцати часов.
Повисла тягостная тишина. Глория прервала молчание:
— Около дома суетилось множество полицейских, запрещавших доступ в вашу квартиру. Но едва мы представились, как нас пропустили. Там-то мы вас и увидели: лежите на полу посреди кабинета, убитый тремя выстрелами из пистолета. Последнее сообщил инспектор, который вел расследование. В тот момент были еще неясны мотивы преступления, но новость уже просочилась в прессу. На улицах бойко торговали спецвыпусками газет и, если это доставит вам удовольствие, могу сообщить, что тираж «Нью-Сан» достиг в тот день максимума.
Ну, тут уж они явно хватили лишку! Я чувствовал себя на грани истерики.
— Вот это да… и что же мне теперь делать? Интересно, а вы сами-то отдаете себе отчет…
Я тяжело плюхнулся в кресло. Отец Салливан не выдержал и обратился к Бренту:
— Насколько я понимаю, вы исходите из того, что вполне возможно изменить судьбу, предначертанную нам Господом?
— От нее не убежишь, если будешь всецело руководствоваться принципом, что навязываемые события приближаются к нам со скоростью времени. Но этого не произойдет, если, полагаясь на свободу выбора, мы сами пойдем им навстречу, да еще и сознательно их создавая.
— В таком случае, — вмешался Ришар-Бессьер, — Сидней может изменить свои планы, порождая другого рода события, которые позволят ему избежать смерти. К примеру, почему бы ему не оставаться все это время у меня в Париже вместо того, чтобы мчаться обратно к себе, в Нью-Йорк?
— Верно, — спокойно произнес Деламар. — Но, говоря вам о свободе выбора, мой друг Брент затронул пока совсем неясную для нас тему. Мы совершенно не знаем, какой процент в том, что мы называем этой свободой, составляет наша личная воля. Не исключено, что на какое-то время судьба на самом деле изменится, но сама опасность тем не менее останется.
— Неужели вы хотите сказать, — воскликнула Маргарет, — что даже если он останется здесь, в Париже, то убийца все равно отыщет его? Но ведь это просто ужасно!
— Вот этого-то мы и боимся, — вмешалась Глория. — Сам факт изменения события не дает нам уверенности в том, что убийство все же не состоится.
Тут я потребовал, чтобы все замолчали.
— Послушайте, друзья. Все это, конечно, очень даже мило с вашей стороны, но позвольте и мне огрызнуться в этой ситуации. Я вот что сделаю: немедленно возбужу уголовное дело.
Арчи ухмыльнулся.
— Интересно, против кого же? Не забывайте, что пока нет ни жертвы, ни убийцы.
— Согласен. Но во вторник утром они оба, как миленькие, появятся. И если вы думаете, что я буду спокойно сидеть сложа руки, ожидая, когда меня кокнут…
— Пути Господни неисповедимы, сын мой, — прервал меня отец Салливан.
— Ну, знаете ли… Раз уж вы здесь, то почему бы вам сразу не прочитать отходную? И покончим на этом.
— Сидней, — Арчи мягко положил мне руку на плечо. — Не горячитесь, возьмите себя в руки. Дайте- ка лучше мне закончить. Мы вернулись на место старта с единственной целью — спасти вашу жизнь. Именно поэтому мы и разыскиваем вас вот уже три дня. А сейчас профессор Деламар изложит вам свои соображения насчет того, как это сделать.
Деламар, сверля меня взглядом, начал:
— Господин Сидней Гордон, вы, несомненно, знаете, какого мнения я придерживаюсь о журналистах вообще. Но должен честно признать, что вы единственный из вашей братии, кто не писал благоглупостей на мой счет. Напротив, я весьма оценил вашу последнюю статью обо мне. Она-то и побудила меня принять участие в вашей судьбе. Пока что я вижу только один способ устранить вас от участия в событиях, где вы будете выступать как жертва: пригласить вас отправиться вместе с нами в будущее. Нет-нет, дайте мне договорить. Я решил взять с собой только тех людей, кто реально способен помочь мне в выполнении задачи, что я поставил перед собой. Полагаю, я их нашел.
Он повернулся к Ришар-Бессьеру.
— Я читал большинство ваших романов, если не сказать все. Понятное дело, — добавил он с улыбкой, — ученые моего круга не всегда согласны с необыкновенными выдумками, на которые так горазды авторы фантастических произведений, но читатели ценят такие идеи, словно лакомство, и я вполне вас извиняю. Но на сей раз хочу предоставить вам возможность написать роман, основанный исключительно на строго научных фактах и ни в коем случае не на вымысле.
И не дожидаясь ответа от писателя, он уже обратился к отцу Салливану:
— Я навел справки и о вас, отец мой. Так получилось, что я почти одновременно узнал о предстоящем убийстве Сиднея и о том, что вы намерены сочетать его браком с Маргарет здесь, в Париже. Об этой церемонии сообщили все газеты. Вы — натура цельная, человек прямой, преданный делу, которому служите, безупречны в моральном плане. Впрочем, я в этом никогда и не сомневался. Мне также известно, что ваши убеждения подталкивают вас спорить с наукой всякий раз, когда в ваших глазах она выступает с позиций, противоречащих божественным законам. А тут оказалось, что проводимый мною опыт идет явно вразрез с религиозными заветами, поскольку имеет целью доказать, что homo sapiens вполне по силам создавать и менять по своему усмотрению как свои поступки на Земле, так и вообще свою судьбу. Поэтому мне очень бы
