Сардоническая усмешка заиграла на лице существа.
— Такая же судьба ожидает новые расы, которые заселят этот мир. В один прекрасный день они сгинут, как и ваша, предварительно перебрав все имена, чтобы попытаться отыскать единственное. Изобретут самые невообразимые гипотезы для этого, но никогда так и не пересекут запретный порог… Никогда… Никогда…
— В таком случае к чему этот Храм, если заранее известно, что вы проиграете?
Раскат чудовищного хохота опять затопил зал, и кариатиды снова ожили на своих постаментах, в то время как существо рассыпалось, чтобы возникнуть на огромном блоке со странными гримасничающими ликами.
Тут были тысячи розовых, зеленых и черных лиц, напоминающих маски, сбившиеся в одну кучу в последний день карнавала.
И все это блестело, сверкало, переливалось и сияло отблесками сардоникса, яшмы, оникса, топаза и граната.
А голос Хранителя зазвучал вновь:
— Люди, вам запрещено задавать этот вопрос. Его нельзя задавать никогда… никогда… никогда…
Он протянул вперед руку, и скала повиновалась ему.
Между двумя массивными раздвинувшимися блоками открылось отверстие, как будто это существо обладало властью над материей, заставляя ее подчиняться своей воле.
— Бегите прочь, — приказало оно. — Убирайтесь из Храма и принесите вашу нечистую и гнусную плоть в жертву Биению Жизни…
«…нечистую… гнусную… — вслед за ним повторяли кариатиды. — Пробил похоронный колокол… Человечество сгинуло навсегда…»
Пат, Карэн и Фэтс как безумные бросились в зияющее отверстие, в то время как абсурдное существо исчезло в сумасшедшем вихре. И наступила тяжелая гнетущая тишина.
Снаружи была ночь. Ночь со всей ее свежестью и подмигиванием далеких звезд, напоенная легким нежным ароматом.
Но в ночи слышался шум.
Глухой, вкрадчивый, нескончаемый, он господствовал над ночью и мерцанием звезд.
Вопреки всякой логике, он, подобно бесконечно огромным часам, отсчитывал течение времени.
Трое беглецов, задыхаясь, мчались до тех пор, пока шум у них в ушах не стал оглушительным.
Казалось, что это в каком-то равномерном ритме бьют огромные молоты, и Пат почувствовал, что его голова вот-вот взорвется и разлетится на мелкие осколки.
Он попытался сориентироваться, но видел перед собой только бесконечную цепь скальных вершин с острыми изломанными краями.
Они очутились внутри гигантского цирка с легким понижением к центру, который первые рассветные лучи еще не могли осветить целиком.
Однако именно там, в центре, и находился источник странного шума.
— Давайте обойдем все по кругу, — предложил Пат, — может быть, и найдем какой-нибудь выход…
Они так и сделали, но вскоре остановились.
Дальше идти было невозможно, ибо ужасный шум теперь заставлял вибрировать их плоть и бушевал волнами в крови.
Однако нужно было идти, нужно было выбраться из этого адского места, прежде чем они окончательно свихнутся. Разум их мутился, они вдруг поняли, что не одни в этом жутком цирке.
Рыжеватые лучи солнца проникали через гребни скал, давая уже достаточно света, чтобы можно было заметить неподалеку бесплотные невесомые и прозрачные человеческие тени, которые двигались в нескончаемом монотонном танце.
Танцующие существа передвигались как струйки дыма, почти не касаясь земли. Их там были тысячи и тысячи, и все вращались вокруг какой-то смутно различимой массы, находящейся на самом дне цирка.
Пат, Карэн и Фэтс не смогли сдержать крика ужаса.
Эта трепещущая, бьющаяся, пульсирующая масса, на гладкой поверхности которой еще отражались далекие звезды, была не чем иным, как сердцем. Огромным, колоссальным, гигантским сердцем, каждое сокращение которого звучало как удар чудовищного гонга.
Глава 18
Это и было Биение Жизни.
Символы Биения и Жизни, объединенные в этой массе плоти, в этом немыслимом скопище клеток, образующих гигантский орган, который бился… бился… бился, как бы проклиная все вечное.
А вокруг шел бесовский шабаш; прозрачные существа танцевали… танцевали… танцевали в волнообразном безостановочном ритме пульсаций…
Теперь это уже был материализовавшийся ад, заполненный сумерками и огнями, просвечивающими сквозь тень пляшущих существ.
Ад антикосмоса, всплывший из глубины веков.
На какое-то мгновение им удалось преодолеть страх, и они рассмотрели новые детали.
Река крови катилась с горы и текла густым потоком к гигантскому сердцу, которое всасывало его с дикой жадностью.
Трава по берегам потока была алой, а на вершине горы угадывалось отверстие, горловина, откуда изливалась эта жуткая жидкость, как из глубокой незаживающей раны.
Наверное, «нечто» сумели синтезировать где-то в мрачных пещерах все элементы крови, и ее запасы были неисчерпаемы.
Какой же адский договор могли они скрепить этой святотатственной кровью, питавшей Биение Жизни?
Эта мысль пришла в голову только Фэтсу, и он поостерегся высказать ее вслух.
Друзья наверняка не поняли бы его. Для них все выглядело только случайным, материальным, не имеющим никакого отношения к бесовским колдовским чарам.
По их понятиям все это было тем, что могло воевать, разрушать и исчезать с поверхности Земли… И ничего более…
— Там выход, — вдруг услышал Фэтс голос Пата.
Он обернулся и увидел, что оба его спутника уже двигаются среди бредовых созданий, сквозь их призрачный круг, и направляются к узкому проходу.
Он присоединился к ним, и они все вместе ринулись мимо скопища вздыбленных скал, сквозь обесцвеченный и потухший мир.
Пат шел впереди, увлекая за собой Карэн и не обращая внимания на тяжелый и едкий пар, плавающий в проходе.
Проход расширился, а затем разветвился на множество коридоров, каждый из которых вел в другой цирк, заполненный фосфоресцирующим туманом.
Сколько еще чудес и жутких тайн могло быть в этих незнакомых местах?
Уже в настоящей панике все трое добежали до скалистого склона и, скатившись вниз в туче пыли и мелких камней, очутились на карнизе над обрывом, продуваемом свежим ветерком.
Оглушительное биение страшного сердца уступило место долгому протяжному плачу. Это стонал ветер, дующий из долины. Оттуда, где колосилась нива, которая казалась вечной, нетронутой и не могла быть осквернена никакой подделкой.
Золотистые колосья колыхались под легким ласковым ветерком, как море, в котором могут водиться сказочные сладкоголосые сирены. Они не видны, но об их присутствии можно догадаться по волнению этого фантастического океана, который не осмелится переплыть никакой Одиссей.
