— Охотно верю, — согласился Скворецкий. — Не так часто встречаются люди, которых не устраивала бы их собственная голова. Но насчет вашего заявления о скором поражении немцев…
— Послушайте, майор, за кого вы меня принимаете? За нациста? Напрасно. Да, я офицер германской армии. Кстати, тоже майор. Немец, но не гитлеровец. Особым поклонником фюрера я никогда не был. Мое отношение к Гитлеру окончательно сложилось еще в канун войны, когда нацисты замахнулись на Бломберга и других наших крупных генералов, многих из которых, кстати, я знавал лично.
— Занятно, — заметил Скворецкий. — Вас послушать, так вы чуть ли не враг Гитлера. Антифашист! Что-то не вяжется это с вашими делами, господин Попов или как вас там.
— Гражданин майор! — с пафосом воскликнул «Зеро». — Я — солдат. Разведчик. И я — немец! Долг перед родиной…
— Бросьте, — резко оборвал Скворецкий. — Какой вы к черту солдат! Вы — тайный убийца, шпион, вот вы кто. А туда же — «родина»! У таких, как вы, нет родины. Сегодня вы работаете на немцев, завтра, заплати они больше, будете работать на американцев, англичан, на черта, дьявола… Тоже мне разведчик!
— Ваше право, гражданин майор, ваше право, — спокойно возразил «Зеро». — Мы многое понимаем по-разному. Как же, однако, насчет моего предложения?
— А вот как! Зарубите себе на носу, что ни в какие сделки, ни в какие соглашения вступать с вами я не буду. Рассказывайте, и все, а суд решит вашу участь. Правда — и это я обязан вам сказать, — суд учтет ваше поведение на следствии, вашу правдивость. Это все, что я могу обещать.
«Зеро» глубоко задумался, потом тряхнул головой и сказал:
— Ладно. Рискну. Отступать некуда. Пишите. Я — не Попов. И не Гераськин. Моя фамилия — Беккенбауэр. Франц Иоганн Беккенбауэр. Я — офицер германского вермахта, майор. Состою в кадрах германской армии с 1916 года. Вы говорите, я не солдат, не разведчик. Вы заблуждаетесь. Почти всю свою сознательную жизнь я отдал разведке, и если мы с вами кое в чем расходимся, — что ж! Это дело взглядов, методов. Но, повторяю, особым поклонником Адольфа Гитлера я никогда не был, можете мне верить, хотя одно время мне и казалось, что он ведет Германию к мировому величию. Однако война против вас — это глупость. Безумие. Я знаю Россию. Еще великий Бисмарк…
— Знаете что, Беккенбауэр, — перебил Скворецкий, — обойдемся без Бисмарка. Вы считали войну, навязанную нам фашистами, безумием, были противником Гитлера, а сами… Бросьте!
— Как хотите, господин майор, но я говорю чистую правду.
— «Правду»! Вы только полюбуйтесь на него!
— Да, да, правду. Если хотите знать, то в своих сообщениях до войны я делал все, что было в моих силах, чтобы предотвратить роковой шаг.
— Слушая вас, господин Беккенбауэр, можно подумать, что, будучи германским шпионом, вы чуть ли не защищали наши интересы, интересы Советского Союза. Полноте!
— Нет, зачем же? Я действовал в интересах Германии и именно поэтому правдиво освещал ваши успехи, мощь вашей армии. Даже чуть не поплатился за это. Мои донесения оказались неугодными руководству абвера. И — повыше. А когда война все же началась, я действовал как солдат, как немец…
— Как самый оголтелый гитлеровец, как бандит с большой дороги, — вставил Кирилл Петрович. — Не будем, однако, терять время попусту, убедить вас мы ни в чем не убедим, да, говоря по совести, и не собираемся. Рассказывайте о своих преступлениях.
— Преступлениях? — усмехнулся Беккенбауэр. — Пусть, по-вашему, будет так. Но что именно вы хотели бы знать в первую очередь? С чего начать? Мне много о чем есть рассказать.
— Вот и давайте с самого начала: как вы очутились в нашей стране, когда, с какой целью, под каким прикрытием. По порядку.
— Очутился? Я не очутился в вашей стране, я здесь родился. Это и предопределило мою судьбу. Слушайте…
По словам Беккенбауэра, его отец еще в девяностые годы прошлого столетия был рекомендован одному русскому вельможе, крупному помещику, в качестве управляющего имением. Имение это, насчитывавшее тысячи десятин земли и сотни голов скота, было расположено на юге России. Сам владелец поместья бывал здесь редко, и управляющий фактически являлся полновластным хозяином отданных ему в руки земель, творил на них суд и расправу. Владелец, постоянно проживавший в Петербурге, требовал одного: регулярной высылки всех доходов. Денег, денег и денег. Это требование Беккенбауэр-старший выполнял неукоснительно, не забывая, впрочем, и себя.
Здесь, в русском поместье, в 1897 году, и родился Франц Иоганн Беккенбауэр, будущий «Зеро», здесь прошло его детство. Когда ему исполнилось восемь лет, родители отдали его в немецкую гимназию, находившуюся в ближайшем крупном городе. В гимназии, как и в семье, Беккенбауэра-младшего воспитывали в чисто немецком духе, в духе преданности Германии, кайзеру. Значительную роль в этом играла мать Франца, происходившая из старинного прусского рода. Кем был его отец на самом деле, «Зеро» не знает, но предполагает, что не только управляющим имением.
— Кем же? Шпионом? — уточнил Горюнов.
Беккенбауэр пожал плечами:
— Разведчиком, вы хотите сказать? Возможно.
— Почему так неопределенно, Беккенбауэр? Вы уж не скромничайте.
— Я и не скромничаю, но точно мне ничего не известно. Во всяком случае, когда наша семья вернулась на родину, в Германию, — это произошло в 1914 году, незадолго до начала первой мировой войны, — отец сразу надел военный мундир с погонами майора. А еще год спустя, в 1915 году, в самый разгар войны, он определил меня в офицерское училище. Сам он вскоре ушел на фронт и в том же, 1915 году погиб.
Надо сказать, продолжал «Зеро», что среди знакомых Беккенбауэра-старшего преобладали, как оказалось по возвращении в Германию, военные, со многими из которых познакомился и молодой Беккенбауэр, в том числе и с будущим главнокомандующим сухопутными войсками Германии генерал- полковником фон Фричем, опороченным и изгнанным Гитлером и его кликой из армии в 1938 году.
В офицерском училище Беккенбауэр-младший пробыл недолго. Где-то наверху учли его особые качества — знание России, превосходное владение русским языком, — и судьба будущего «Зеро» была решена. Он был переведен в специальную школу, готовившую разведчиков, а в 1918 году направлен в Россию.
— Стоп, — поднял руку Скворецкий. — Направлены в Россию? Как? В каком обличье?
— Я «вернулся» на «родину» под видом освободившегося из плена в связи с окончанием войны русского солдата.
— И сразу стали Поповым?
— Да, я был снабжен документами на имя рядового Ивана Степановича Попова. Так началась моя новая жизнь в новом обличье. Как я жил, чем занимался все эти годы, без малого четверть века, рассказывать долго: всякое было. Работал на заводе, учился, пошел в армию, сначала вольнонаемным, в военторг, потом в кадры, интендантом. Этого я и добивался…
— Хорошо, — прервал «Зеро» Кирилл Петрович. — Вашей так называемой «трудовой деятельностью» мы займемся в другой раз, а сейчас рассказывайте о шпионской работе.
— Но разведывательной работы до последних лет я почти не вел, — возразил Беккенбауэр.
— Не вели? Вы хотите сказать, что вас заслали в Советскую Россию в шпионских целях еще в 1918 году, а вы долгие годы сидели и бездействовали? Так вас надо понимать?
— Не совсем так. Видите ли, я был направлен в Россию с дальним прицелом.
— То есть? — спросил Горюнов.
— Моя основная работа должна была начаться в военное время, только со вступлением Германии в войну.
— Какую еще войну? Или командование германской армии, милитаристские круги Германии планировали новую войну против России еще в 1918 году, когда не кончилась первая мировая война?
— Этого я не знаю, — пожал плечами «Зеро». — Это вне моей компетенции. Полагаю, никто тогда войны не планировал, но готовым нужно было быть ко всему. Этим и определялись поставленные передо мной задачи.
