Господи, сколько крови! Много ли ее осталось?
– Мэм, если вы хотели меня помучить, вам это удалось…
Уикхэм, очнувшийся через несколько минут после того, как его положили на кровать, смотрел на нее насмешливо. Его голос звучал слабо, но в нем ощущалась саркастическая нотка. «Маркус» свел брови на переносице и заерзал, явно пытаясь избавиться от ее забот.
– От вашего лечения мне больнее, чем от самой раны.
– Лежите спокойно, – резко сказала Габби. – Чем больше вы двигаетесь, тем сильнее вредите себе.
– Прошу прощения, но я хорошо помню, что именно вы проделали во мне дырку, и нахожу ваши возражения не слишком убедительными.
– Подумайте сами. Если вы умрете под именем графа Уикхэма, я окажусь в том же положении, в которое меня поставила смерть
– Ага… – Он слегка улыбнулся, хотя и с трудом. – В таком случае я могу смело доверить вам свое бренное тело.
– Мне очень жаль, но действительно можете.
– Ой!
Это восклицание вырвалось у него, когда Габби переместила руку и надавила на то место, где сквозь прокладку вновь начала пробиваться кровь. Ее ладонь ощущала что-то теплое и пульсирующее…
– Почему бы вам просто не перевязать рану, вместо того чтобы на нее давить? – Габби с силой нажала на прокладку, и он снова беспокойно заерзал. – Чертовски больно!
– Вы это заслужили, – ледяным тоном парировала она, продолжая зажимать рану.
Он скорчил гримасу и со свистом втянул в себя воздух.
– Серьезно? Конечно, вы с наслаждением загнали бы мне иголки под ногти или вздернули на дыбу.
Уикхэм посмотрел на своего подручного, который беспомощно топтался рядом с кроватью.
– Барнет, принеси мне чего-нибудь выпить. Во рту сухо как в пустыне.
– Есть, кап… э-э… милорд.
Когда Барнет ушел выполнять поручение, кто-то негромко поскребся в дверь. Джим, хмурившийся с того момента, ксзгда Габби назвала самозванца своим братом, пошел открывать. Грум обменялся с кем-то несколькими словами, а потом распахнул дверь.
– Врач прибыл, – угрюмо сказал он.
Когда в комнату вошел тучный седовласый доктор с пухлым саквояжем, Габби заметила за его спиной встревоженные лица Стайверса, миссис Бакнелл и других. Казалось, в коридоре у дверей графской спальни собралась вся прислуга. Учитывая обстоятельства – мало ли что человек может сболтнуть в бреду? – у постели Уикхэма следовало находиться только ей, Джиму и Барнету.
– Что это? Вода? – возмущенно спросил Уикхэм и сплюнул, воспользовавшись тем, что Габби отвлек приход врача. – Я хочу вина или виски. Убери это и принеси мне то, что действительно можно пить!
Барнет, который бережно придерживал голову хозяина, пока тот подносил к губам стакан, едва успел спасти хрупкую посудину от падения на пол. В результате голова Уикхэма опустилась на подушку куда быстрее, чем поднялась с нее.
– Черт побери, Барнет, ты что, хочешь убить меня?
– Никак нет, кап… э-э… милорд.
Тем временем врач подошел к кровати, потер руки и поклонился Габби.
– Я доктор Ормсби, миледи. А сейчас позвольте посмотреть, что мы имеем. Мне сказали, что это огнестрельная рана… Да. Простите меня, но я должен взглянуть…
Габби молча встала и освободила место.
– Убирайтесь! Я не хочу, чтобы вы меня искалечили! – Уикхэм злобно уставился на врача, который в этот момент поднимал прокладку, собираясь заглянуть под нее.
Удивленный Ормсби вздрогнул, выронил полотенце и отпрянул.
– Милорд…
– Не будь ребенком, – вмешалась Габби. – Конечно, врач должен осмотреть рану. Меня не удивляет, что ты боишься боли, но иногда приходится терпеть.
Уикхэм перенес свой гнев на нее.
– Я не боюсь боли!
– Оно и видно, – фыркнула молодая женщина. Было видно, что Уикхэму хочется чем-нибудь швырнуть в нее.
– Ладно, – сквозь зубы процедил он, обращаясь к доктору. – Раз так, делайте что положено. Но только осторожно.
Габби внимательно следила за действиями доктора. Ормсби осторожно поднял прокладку и ощупал живот и тазовую кость раненого. Когда доктор снова поднял глаза, Уикхэм был намного бледнее, чем раньше, и обливался потом. Хотя с его губ не сорвалось ни звука, Габби не сомневалась, что осмотр оказался болезненным.
