Причина вскоре выяснилась: по краям дороги тянулись узкие сточные канавы, переполненные нечистотами. Неопрятные строения по обе стороны дороги стояли так близко друг к другу, что казались фасадом одного бесконечного здания. Однако через нерегулярные промежутки их рассекали узкие темные переулки, в которых зловещего вида личности исчезали, как крысы в норах. Заметив одного особенно мерзкого типа, Клер вслух выразила общее мнение, что жалкий вид их кареты и выцветший герб на дверях едва ли привлекут к себе внимание разбойников.
Однако когда они достигли более фешенебельного Мейфэра, при виде которого Туиндл вознесла хвалу господу, толчея на улицах уменьшилась, да и движение стало не таким оживленным. Наконец карета резко остановилась на мощенной булыжником улице неподалеку от особняка Уикхэмов.
К тому времени луна поднялась высоко, а на улицах почти не осталось народа. Обитательницы кареты устали, были голодны, разбиты, а Клер совершенно укачало. Когда Джим открыл дверь, Габби, сидевшая с краю, с наслаждением вдохнула свежего воздуха и спустилась по ступенькам, держась за руку верного слуги.
– Слава богу, приехали. Еще немного, и нас всех вывернуло бы наизнанку, – сказала она.
Подарив хмурому слуге улыбку, Габби вышла на темную извилистую улицу и невольно запахнула плащ. Апрельский вечер был неожиданно прохладным; впрочем, возможно, оно было и к лучшему. По крайней мере, дождь прекратился, хотя на улице еще стояли лужи, в лунном свете казавшиеся черными.
– Мисс Габби, еще не поздно отказаться от вашей безумной затеи, – заговорщицким шепотом предупредил Джим.
На мгновение их взгляды скрестились. «Самое худшее в слугах, которые знают и воспитывают тебя с колыбели, это то, что они позволяют себе говорить что и когда вздумается», – с досадой отметила Габби. Даже тогда, когда их высказывания приводят хозяев в ярость.
– Нет, поздно, Джим, я уже приняла решение, так что оставь меня в покое, – так же вполголоса ответила она.
– Попомните мои слова, мисс, ничем хорошим это не кончится, – упрямо ответил Джим, но был вынужден замолчать, потому что на ступеньках кареты появилась Бет.
Габби смерила слугу мрачным взглядом, а затем осмотрелась по сторонам, ожидая, пока из кареты выйдут сестры и Туиндл. На каждом углу площади горели газовые фонари. Их мерцающее сияние, к которому добавлялся яркий свет луны, достаточно хорошо рассеивало тьму.
Чуть дальше по булыжнику стучали колеса тележки, и пирожник довольно безнадежно выкрикивал: «Пирожки с мясом! Пирожки с мясом!» Другая карета, более новая и намного более удобная, чем их собственная, проехала мимо. Занавески были откинуты, и внутри Габби увидела элегантных леди и джентльмена. На газоне в центре площади двое оборванных мальчишек беседовали с человеком, державшим фонарь; Габби надеялась, что это сторож.
– Клер, ты слишком взрослая, чтобы блевать в карете! – сказала в открытую дверцу экипажа Бет, уже стоявшая на улице.
Ее возмущенный тон заставил Габби улыбнуться. Не обратив внимания на ворчание сестры, она осмотрела особняк Уикхэмов и осталась довольна увиденным. Судя по всему, Стайверс и миссис Бакнелл неплохо поработали, – по крайней мере, снаружи. Дом, стоявший заколоченным несколько лет, если и отличался от своих соседей, то в лучшую сторону. Казалось, за ним хорошо ухаживали.
– В следующий раз сядешь напротив Туиндл! – предупредила Бет, становясь рядом с Габби и с отвращением отряхивая подол верного платья.
Появившаяся в дверях Клер выглядела бледной и жалкой, как нарцисс после бури.
– Мне действительно очень жаль, Бет, – извинилась она.
– Мисс Бет, вы же знаете, что мисс Клер ничего не может с собой поделать, так что оставьте ее в покое. А что касается вас, то я не раз говорила вам, что употреблять просторечные выражения молодой леди не пристало, – сурово сказала появившаяся следом Туиндл.
Тем временем Клер выходила из кареты, опираясь на руку Джима.
– Если хотите знать мое мнение, то ходить в грязном платье молодой леди пристало еще меньше, чем употреблять просторечные выражения! – парировала Бет.
Пока Джим и Туиндл суетились вокруг продолжавшей извиняться Клер, Габби, не желавшая участвовать в ссоре между сестрами, снова осмотрела дом.
Она с гордостью отметила, что фасад дома производит внушительное впечатление: кирпичный особняк Уикхэмов, украшенный каменной лестницей с чугунной решеткой, имел четыре этажа. За несколько дней Стайверс и миссис Бакнелл проделали поразительную работу. Все блистало чистотой – от медного молотка на дверях и выметенных ступенек до безукоризненно вымытых окон.
Но самым удивительным было то, что с обеих сторон входной двери сияли лампы, а во всех комнатах особняка горел свет. Хотя шторы были опущены, свет пробивался сквозь них; создавалось ощущение, что в доме идет прием.
– Кажется, Стайверс хорошо подготовился к нашему приезду, правда? – с восхищением сказала Бет, прерывая размышления Габби.
Тем временем кучер Джон начал снимать с крыши багаж, отвязывая веревки и сбрасывая вещи прямо на землю. Джим поручил Клер заботам Туиндл и поспешил ему на помощь. Он начал принимать свертки и складывать их в кучу.
– Осторожнее! Там духи и румяна мисс Клер! – тревожно крикнула стоявшая позади Туиндл.
Джон ответил что-то неразборчивое, после чего послышался стук и негодующие возгласы Туиндл.
– Да, Стайверс изрядно потрудился, – согласилась Габби, решив, что на будущее следует приказать дворецкому экономить свечи.
Учитывая обстоятельства, она не собиралась бросать деньги на ветер. Впрочем, до сих пор Стайверс не отличался щедростью.
