— Что же вы делали в Крайске?
— В Крайске? В Крайске я поступил проводником на железную дорогу, как до войны. Специальность у меня такая. Ну, и жил себе. Вначале меня никто не трогал, я уже думал — забыли, успокаиваться стал. Хотел было сам пойти, все рассказать, только побоялся. Знал — посадят. А тут живу и живу, никому зла не делаю. Только прошло года три, является какой-то человек и говорит: «Привет от Джемса». Это пароль такой. Я, конечно, перетрусил, а что сделаешь? Теперь-то идти заявлять и совсем поздно было. Велел он мне, этот самый человек, вещицу одну — пачку папирос — отвезти в Москву и передать одному гражданину. Приметы его описал, указал, где встретиться. Так с тех пор и пошло: нет-нет, а что-нибудь отвозишь, привозишь!..
— И много побывало у вас таких, с паролем, чьи поручения вам приходилось выполнять?
— Да как вам сказать, гражданин начальник? Не очень чтобы много, но были. Вот эта самая дамочка, Ферзь, значит, она, пожалуй, четвертая будет. Да, да, четвертая. До нее трое были, точно, все — мужчины.
— Что вы о них можете сообщить?
— Ничего, гражданин начальник, кроме внешности. Даже человеческого имени своего никто из них не называл, все по кличкам…
— Допустим. Потрудитесь, в таком случае, перечислить клички тех, чьи поручения вы выполняли.
— Да как же я могу, гражданин начальник, — взмолился Семенов, — разве их упомнишь? Времени- то сколько прошло…
— Позвольте, позвольте, — перебил Миронов, — вы же сказали, что Ферзь была четвертая. Всего лишь четвертая. Что до нее было трое. И вы хотите нас уверить, что запамятовали три клички, всего три? Позвольте на этот раз вам не поверить…
— Гражданин начальник, Христом богом клянусь, запамятовал. Ну к чему они мне, эти клички? И думать-то о них не думал. Сделал — и с плеч долой, из памяти вон. Одно в мыслях держал: оставили бы они меня в покое…
Казалось, тут Семенов говорит правду. Ну, к чему, в самом деле, скрывать ему клички тех, чьи задания он выполнял. Что меняет, назовет он клички или нет? Так, казалось, обстоит дело, и все же Миронов не отступал:
— Значит, вы утверждаете, что ни одной клички, кроме как Ферзь, не запомнили? Так?
— Нет. Не запомнил.
— Ну, а как звали того, кто был до Ферзя? И этого не помните?
— Не помню же, гражданин начальник, право слово, не помню.
— А вы постарайтесь припомнить.
Пристально глядя на Семенова, следя за выражением его лица, Миронов заметил, что при этих, последних вопросах он взволновался. А что, если Семенову есть все-таки смысл молчать о людях, с которыми он встречался до Войцеховской, скрывать их клички?
Миронова осенила догадка.
— Скажите, Семенов, — спросил он внезапно, — вы в шахматы играете?
— В шахматы? — с недоумением посмотрел на него тот. — Нет, не играю. Вот в шашки… А еще лучше — домино…
— Ну, а шахматные фигуры знаете?
— Какие еще фигуры?
— Скажем, ферзь. Что это такое?
— Ферзь? А я почем знаю? Дамочка эта так назвалась, и все. Ферзь и ферзь, мне-то что?
— Допустим. Ну, а ладья, слон, пешка? Слыхали?
Семенов осклабился.
— Про слонов, конечно, слышал. Как не слыхать? И видел. Приходилось. В зоопарке, в кино там… Уж и не припомню где. Шутите, гражданин начальник.
— А король, ну, король? Что про короля скажете? — жестко спросил Миронов, требовательно глядя в глаза Семенову.
Тот отвел свой взгляд.
— Король? — чуть дрогнувшим голосом повторил Семенов, облизнув языком внезапно пересохшие губы. — Ах, король! Вспомнил, гражданин начальник, вспомнил. Вот как вы сказали, тут и вспомнил, сию минуту. Королем звался тот, что был до Ферзя. Это точно…
— Фамилия? — отрывисто бросил Миронов. — Фамилия, имя, отчество?
— Чья фамилия? Моя? Семенов…
— Да не ваша, а этого… Короля!
— Так не знаю же, гражданин начальник, не знаю. Откуда мне знать?..
— Не знаете? А приметы его, приметы можете описать? Только точно, подробно.
Семенов начал описывать приметы Короля, но говорил нечто такое невразумительное, что понять было невозможно. Тогда Миронов порылся у себя в столе и разыскал фотографии, с которыми ездил к Шумилову. Была там фотография и псевдо-Черняева. Разложив фотографии перед Семеновым, Миронов спросил, не знает ли тот кого-либо из изображенных здесь лиц. Семенов пугливо стал просматривать фотографии. Дойдя до снимка, на котором был изображен псевдо-Черняев, испуганно взглянул на Миронова и с трудом выдавил из себя:
— Это — Король.
— Ага, значит, Король! — с торжеством воскликнул Миронов. — Так что вы можете о нем сказать?
— Этот недолго был, — заметно волнуясь, сказал Семенов. — С год. Навряд ли больше. Видел я его всего раза три-четыре. Тоже он мне всякие вещицы давал, а я отвозил. Ему, что было велено, привозил. Как и с другими…
— И все? Больше ничего?
— Никак нет, ничего.
— Значит, — как бы подвел итог Миронов, — ничего другого, кроме как возить и передавать вещицы, вы не делали? Только говорите правду.
Семенов насторожился, снова потер руки о колени, но довольно твердо сказал:
— Как хотите, гражданин начальник, только, кроме этого, ничего не делал.
— Скажите, — неожиданно задал вопрос Миронов, — вы, случаем, не левша?
Семенов посмотрел на него с недоумением:
— Левша, гражданин начальник. Как себя помню — левша. С малолетства. А что здесь такого?
— Да нет, ничего особенного. Кстати, вам приходилось когда-нибудь орудовать финкой? Вообще, если вы держите нож, то в левой руке или в правой?
Семенов заметно побледнел:
— К-как-к-кой финкой? — спросил он, заикаясь. — Я… я в-вас не понимаю. У меня финки отродясь не было. Вы мне лишнего не шейте!
— Не было? Ну что ж! Не было, так не было…
Внимательно присматриваясь к Семенову, вслушиваясь в интонации его голоса, Миронов все больше склонялся к той точке зрения, что если Семенов и говорит правду, то далеко не всю. Особенно сомнительной выглядела версия его вербовки, незначительность тех поручений, которые он выполнял после возвращения из плена. Да и с рассказом о Короле не все, по-видимому, было чисто. Бросалось в глаза и явное замешательство, в которое пришел Семенов, когда речь зашла о финке. Однако сейчас Миронов не хотел сосредоточивать внимание на прошлом Семенова. С этим еще успеется. Сейчас Андрею нужен был Б., и прежде всего Б. К вопросу о «туристе» он и перешел: как давно встречается с ним Семенов, как часто встречался, как обусловливал встречи, что вообще знает о Б.?
Семенова, по-видимому, такой поворот в ходе допроса устраивал: он заговорил свободнее, с большими подробностями. Сосед по скамейке, которому он должен был вручить злополучный коробок спичек? Как же! Он с ним встречается третий раз — все там же, на Тверском бульваре, невдалеке от памятника Тимирязеву. Передавал ему разные безделушки: спички, папиросы. И от него кое-что получал. В
