довольно долго, и все это время трудяга-лифт исправно скользил то вверх, то вниз, наводя на меня священный ужас.
Наконец я нашла в себе силы и оторвала взгляд от настенной живописи. Последние, совсем уже жалкие остатки самообладания ушли у меня на то, чтобы спуститься на первый этаж, где все было так же, как и вчера, когда я возвращалась домой с авоськами, мурлыча себе под нос песенку про жаркие испанские объятия. Ничего, что бы напоминало о трупе! Бестолково поторчав посреди небольшого, провонявшего кошками холла, я снова вызвала лифт. И он снова подъехал. После секундного колебания я таки шагнула в кабину и, согнувшись в три погибели, стала изучать ее стены и пол. Крови не было.
— Чего, опять не работает? — прокашлялся кто-то за моей спиной.
Я медленно-медленно обернулась и увидела Кипарисовну, крупную мужеподобную тетку с толстыми слоновьими ногами. Эта Кипарисовна работает в нашем доме дворничихой и уборщицей одновременно, а еще ее запросто можно позвать на помощь, если вам приспичит сделать у себя генеральную уборку или небольшой ремонт своими силами. В таких случаях Кипарисовна незаменима и берет недорого. В доме нашем она появилась около года назад, местная жилищная контора за особое усердие выделила ей служебную однокомнатную квартиру на первом этаже. Говорят, она беженка из Абхазии, и имя у нее совершенно непроизносимое, впрочем, также, как и отчество. Потому-то с чьей-то легкой руки к ней и приклеилось прозвище Кипарисовна. И она на него охотно отзывается.
— Не работает, спрашиваю?.. — снова спросила Кипарисовна, продолжая обозревать мою торчащую из лифта задницу.
— Да вот вчера пуговицу от блузки потеряла, — пробормотала я дрожащим голосом.
— А какая она из себя? — заинтересовалась участливая Кипарисовна.
— Да такая, такая… — Без предварительной подготовки я вру малоубедительно. — Такая розовая с позолотой… И… и там еще в центре перламутровый камешек, а по краям блестящий ободочек… — Кажется, я увлеклась.
— Красивая, — уважительно оценила мою неуемную фантазию Кипарисовна и склонила голову набок, в задумчивости опершись на швабру. — Нет, такой не было.
— А какая была? — Я быстро провела языком по пересохшим от волнения губам.
— А никакой не было, — махнула рукой Кипарисовна, — воды много было после грозы, весь подъезд залило.
— Весь подъезд? — повторила я как завороженная.
— Ну да, ночью вон что творилось. Окно-то разбилось, вот вся вода сюда и полилась, — терпеливо, как маленькой, объяснила мне Кипарисовна.
— Я крепко спала, ничего не слышала, — сказала я, старательно поддерживая разговор. Кипарисовна не могла не знать о трупе.
— Не слышала, надо же! — удивилась Кипарисовна. — Тут так грохотало, я думала, светопреставление началось. И света не было, лифт вот только что заработал…
— Только что… — прошептала я и прикусила нижнюю губу, чтобы не заорать во всю глотку: а труп? Куда делся труп?
А Кипарисовна подхватила свою шабру.
— Ну, мне еще во дворе мести, там листьев видимо-невидимо. Но это еще что, вон возле соседнего дома два дерева свалило. А одно прямо на подъезд, ну на козырек, никто выйти не может, до сих пор пилят…
С этими словами Кипарисовна удалилась, оставив меня в состоянии тихой паники. Почему она ничего не сказала о найденном в лифте мертвеце? О сваленных в соседнем дворе деревьях вон сколько наговорила, а о трупе — ничегошеньки. Может, с нее подписку какую-нибудь взяли? О неразглашении? Сомневаюсь… Да что же тут такое творится? Хоть бери и звони в местный околоток: «Извините, пожалуйста, а вы трупа в лифте не находили?» Да куда он в конце концов делся, сквозь землю провалился, что ли?
Вихрем взлетев к себе на пятый этаж (от привычки пользоваться лифтом я, кажется, надолго избавилась), я бросилась к телефону и набрала номер Ингиного мобильного. Сонный Ингин голос возник в трубке примерно после восьмого гудка, я специально их считала, чтобы хоть немного успокоиться.
— Ну что там еще? — недовольно проворчала Инга. Можно подумать, что она уже обо всем забыла.
— Немедленно приезжай! — взвизгнула я.
— А попозже нельзя? — начала торговаться Инга.
— Попозже нельзя, — отрезала я и добавила зловещим тоном:
— Учти, я не собираюсь расхлебывать эту кашу в одиночку!
— Да еду я, еду, — с сердцем сказала Инга и отключилась.
— Вот-вот, пошевеливайся, пошевеливайся давай… — Я бросила трубку на рычаги и заметалась по квартире, обуреваемая непреодолимой жаждой деятельности, любой, неважно какой. Чувство было такое, что где-то внутри меня тикает часовой механизм, готовый сработать в любую минуту. В результате я опять перемыла полы и в комнатах, и на кухне и распахнула окна, устроив такой сквозняк, что по квартире полетели Петькины тетрадки с двойками. Потом вынесла мусор и перечистила всю обувь. А когда Инга наконец изволила заявиться, я уже разбирала многолетнюю свалку на лоджии.
— Генеральная уборка? — осведомилась она и громко зевнула. Судя по отсутствию косметики на ее лице, собиралась она в спешке.
— Наконец-то! — Я кинулась закрывать окна, чтобы наш разговор никто не подслушал.
Инга ходила за мной, поминутно зевая и охая. Явно давила на жалость. Как же, как же, я ведь подняла нашу принцессу из теплой постельки чуть ли не с петухами.
— Я даже не позавтракала, — наконец пожаловалась она. — Может, сначала перекусим? Неужели ей кусок в рот полезет? Я была непреклонна:
— Нет, сначала все обсудим!
— Ну хорошо, давай обсудим, — кивнула Инга обреченно и взгромоздилась с ногами на Петькин диванчик.
Я же, не в силах остановиться, все еще по инерции металась по комнате с тряпкой, коршуном бросаясь на немногочисленные предметы нашего с Петькой скудного интерьера, дабы вытереть умозрительную пыль.
— Короче, так… Тут такое творится… Я ничего не понимаю, ничего! Такое впечатление, что его и не было в лифте… Дворничиха и та ничего не знает! Я пытаюсь понять и не могу! Скажи, как такое может быть? Мы же с тобой оставили его в лифте? Ведь так? Значит, его должны были найти утром?.. Но у меня почему-то такое ощущение, что его не нашли… Скажи, так может быть? — Я остановилась и посмотрела на Ингу, которая подозрительно долго молчала. — Ты что молчишь?
— Я с тобой полностью согласна… — невнятно пробормотала Инга и зачмокала губами, как ребенок во сне.
Издевается она, что ли? Хуже, она не издевается, она спит!
— Эй! — Я подлетела к диванчику и огрела Ингу пыльной тряпкой. — Проснись!
Инга открыла красные, как у кролика, глаза.
— Я слушаю, слушаю… Так бы и убила ее!
— Хватит дрыхнуть, идиотка! С трупом происходит что-то непонятное!
Ингин взгляд стал более-менее осмысленным.
— Что с ним происходит?
— А то, что в лифте его нет, но шума никакого не было. В доме никакого переполоха, понятно тебе? Лифт заработал около часа назад, я сама бегала проверять… Там пусто!
— И все? — заморгала красными глазами Инга.
— А тебе мало? — До чего же я ее ненавидела в эту минуту! — Труп пропал, ты понимаешь это?
— Понимаю, — Инга клюнула носом и растянула губы в придурковатой улыбочке, — я понимаю, труп пропал…
Пришлось мне ее снова огреть тряпкой, на этот раз с большим эффектом.
— Да что ты дерешься! — заверещала Инга. — Еще и тряпкой какой-то! Убери, сейчас же убери ее от меня!
