плечо, поминутно всхлипывая и посылая господу малоразборчивые молитвы дрожащими жалобными голосами. А кончилось это — чем бы вы думали? Полным примирением, естественно. Для порядка и острастки я, конечно, взяла с Инги парочку страшных клятв, но тем, собственно, и ограничилась. Вот такая я великодушная. Дура из Виллабаджо.
— С этого дня никаких тайн от меня, никаких! — несколько раз повторила я как заклинание. Инга кивала, изо всех сил сжимая мне руку.
— А пистолет я сегодня же выброшу, сегодня же, — божилась Инга, — у нас здесь неподалеку есть озеро, очень глубокое. Поедем туда вечером на прогулку и утопим вместе, а? — Инга смотрела мне в глаза, как преданная собачонка. Как давно уже не смотрела, с тех самых пор, как снюхалась с Покемоном, будь он неладен!
— Утопим, утопим, — вторила я, полная торжества.
А потом в голове у меня что-то щелкнуло, словно невидимый тумблер переключился. А зачем нам его топить? Утопить-то мы его всегда успеем. К тому же еще неизвестно, как дело обернется. Может, придется им кого-нибудь попугать. Я вспомнила бородатого бандита, в лапы которого попала, пытаясь разузнать хоть что-нибудь о Юрисе, и окончательно утвердилась в этом решении. С одной оговоркой: Инга больше не должна иметь доступа к пистолету, а еще лучше — вообще что-либо знать о нем. Не то чтобы я ей совсем не доверяла, просто уж очень утомилась от всяческих потрясений.
Пусть вам не покажется странным, но остаток дня мы провели очень даже неплохо. Сначала я позвонила маме, узнала, что у них все в порядке (хоть у них!), и поговорила с Петькой.
— Ма, я хочу домой, — заканючил он в трубку, даже не поздоровавшись, — тут скучно. И порядки как в концлагере: в девять вечера — ноги мыть и спать. Даже телевизор не посмотришь! Забери меня, а то я сбегу! — пригрозил этот паршивец.
— Ну потерпи еще немного, буквально недельку, — уговаривала я, — зато там фрукты и солнце, а в Москве целыми днями дождь хлещет.
— Не ври! В Москве жара, плюс двадцать восемь. Сам прогноз видел! — заорал Петька. Да так громко, словно нас разделяли не полторы тысячи километров родных просторов, а каких-нибудь пара шагов.
— Как ты с матерью разговариваешь? — немедленно вызверилась я. — Я тебе что, девочка? Вот оставлю тебя у бабушки еще на год, пусть научит тебя со старшими разговаривать!
Петька замолчал и обиженно засопел, а я велела, чтобы он снова передал трубку бабушке.
— Вы что, с ним не ладите? — спросила я ее.
— Да все у нас отлично, — оптимистично заверила она. — Тут к нам один родственник заезжал, от какой-то тети Любы…
— А, знаю. — Я сообразила, что речь идет об Отто. — Он у меня тоже был.
Затем разговор переключился на житейские проблемы, как-то: почем нынче помидоры на рынке, какие виды на урожай и прочее.
Я рассеянно поддакивала, не в силах сосредоточиться. В голове как заноза засела Петькина угроза. А что как вправду сбежит? Короче, я не выдержала, во второй раз истребовала Петьку к телефону и затараторила примирительно:
— Ну Пит, будь же ты человеком, в конце концов. Понимаешь, я сейчас не могу, очень много дел. Но как только освобожусь, сразу за тобой приеду. Потерпишь, а?
— Ладно, неделю я еще потерплю, — пообещал Петька после продолжительной паузы и тут же выставил условие:
— Если ты мне новые ролики купишь. И не с барахолки, а настоящие.
— Хорошо, куплю, — устало выдохнула я. Вот такая из меня мать, никудышная. Кого я, интересно, воспитаю при такой-то непоследовательности? Буду потом себе локти кусать до мяса, всенепременно буду!
— И учти: детей обманывать непедагогично, — предупредил меня Петька строгим голосом, — иначе я могу потерять к тебе доверие.
Ну ты посмотри, какой нахал на мою шею! А где я ему деньги возьму на эти настоящие ролики, нарисую, что ли? Придется у Инги одолжить. Вот вам, кстати, и еще одна причина для того, чтобы не сдавать ее в милицию.
Уладив дела с Петькой, я почувствовала некоторое облегчение, а заодно и чувство голода. И это было неудивительно, учитывая, когда я ела в последний раз (еще утром) и что именно: чипсы и просроченный йогурт. А тут такие катаклизмы, потребовавшие от меня немереное количество килокалорий! Инга сбегала вниз, на кухню, и притащила поднос с неизвестными как мне, так и ей блюдами кавказской кухни, приготовленными усатыми тетушками. Мы дружно поужинали, а потом отправились к тому самому озеру, в котором Инга собиралась утопить пистолет Юриса.
Озеро оказалось на редкость живописное, одно плохо — комаров в его окрестностях было невпроворот. Что, впрочем, здорово облегчило мою задачу — не выбросить пистолет, а спрятать, причем сделать это так, чтобы Инга ни о чем не догадалась. Как раз из-за комаров Инга, опасаясь за свою нежную кожу, предпочла остаться в машине, тем самым возложив на меня обязанность по избавлению от Юрисовой пушки.
Ну что ж, тем лучше, обрадовалась я и резво нырнула в прибрежные камыши, где и собиралась, скрывшись от Ингиных глаз, осуществить заранее разработанный план. Спрятать пистолет под одеждой, а в воду для видимости зашвырнуть какой-нибудь булыжник. Но в последний момент я отказалась от мысли держать при себе оружие — как-никак в доме полным-полно народу — и придумала кое-что получше. Оставить пистолет в укромном местечке прямо здесь, на берегу: и карман не тянет, и в то же время всегда можно в случае чего вернуться и отыскать его.
К счастью, с укромным местечком проблемы не было. Таковым я назначила кем-то выброшенную старую автомобильную покрышку, успевшую основательно завязнуть в песке. В ее резиновое нутро я и засунула пистолет Юриса, убедилась, что тайник надежный, и швырнула в воду найденный поблизости кусок кирпича. Его отчетливое бульканье специально предназначалось для сидящей в машине Инги. Ну все, дело сделано. Нет, еще кое-что. Ориентир нужен, а то камыши везде одинаковые. Я приподнялась на цыпочки и огляделась. Так, а это что за деревянная хибара виднеется? Ладно, неважно, главное, что в качестве ориентира сгодится.
И все-таки про развалюху я Ингу как бы между прочим расспросила.
— Говорят, лесничество когда-то было, — равнодушно отозвалась она.
Потом мы еще немного посидели на берегу на поваленном дереве. Отгоняли от себя назойливых комаров и ностальгически вспоминали школьные годы чудесные. А Инга в припадке умиления вырезала пилкой для ногтей на бревне наши бессмертные имена. Не иначе в назидание потомкам.
Не знаю, с чего мне вдруг пришел на ум мистер Тореро.
— Слушай, — спросила я Ингу, — а Юрис, он в каком виде задницей вертел? Ну, в смысле, в каком он был костюме, до того как раздеться?
— Кажется, он был рыцарем… — рассеянно отозвалась разомлевшая от воспоминаний Инга.
— Рыцарем?! — Я попыталась вообразить, как Юрис, покачивая бедрами под музыку, сбрасывал с себя гремящие доспехи. — Что, в прямом смысле: в латах, в шлеме?
— Да все было из картона, а сверху оклеено фольгой, — успокоила меня Инга.
— А почему, интересно, бандит с бородой сказал мне, что Юрис «голубой»? — подумала я вслух.
— «Голубой»? Чушь какая-то, — нервно дернулась Инга. — По крайней мере когда мы с ним… гм-гм… у него все было на месте.
Стыдно признаться, но на языке у меня вертелся еще один вопрос. Про мистера Тореро. Мысль о том, что он запросто мог быть одним из Ингиных Адамов, упорно не давала мне покоя. Но пока я изобретала обтекаемую формулировку, измученная комарами Инга засобиралась домой. В результате допрос так и остался открытым.
Часть III
МЕСТЬ ДОЛГОНОСИКОВ
Глава 19
Я сладко потянулась, открыла глаза, скользнула взглядом по белым стенам и, убаюканная плавным колыханием тюля на распахнутых окнах, приготовилась снова погрузиться в приятную дремоту, когда кто-то плюхнулся со мною рядом и бесцеремонно сцапал меня рукой чуть пониже талии. А еще этот
