— И все-таки нам придется взять себе лошадей, — проворчал Котяра. — Ты же знаешь, как мне тяжело идти пешком. А кроме того, у меня такое чувство, что там небезопасно. Нас могут убить.
Мануэло поднялся.
— В таком случае лошади вам вообще не понадобятся, — решительно заключил он. — Отправляйтесь. Котяра уже поднялся и потянулся за ружьем.
— Оставь ружье, — сердито сказал Мануэло. — Спрячь под рубашку пистолет. Если встретишь кого- нибудь по дороге — ты просто бедный крестьянин, направляющийся с сыном в Бандайу. А если тебя увидят с ружьем, то сначала пристрелят, а уж потом станут задавать вопросы.
Видно было, что Котяра не испытывает радости.
— Сколько вы будете ждать нас? Мануэло посмотрел на него, подсчитывая в уме, потом взглянул на солнце и снова на Котяру.
— Сейчас примерно восемь. Если парень прав, то до гасиенды вы доберетесь к полудню. Мы будем ждать вас до заката. Если вы не вернетесь к этому времени, мы отправимся домой.
Котяра молча посмотрел на Мануэло — каждый понимал, о чем думает другой. На месте Котяры Мануэло вел бы себя точно так же. Таковы были правила их жизни.
Котяра повернулся ко мне.
— Пошли, парень. Похоже, что отводить тебя домой уже стало моей обязанностью.
— Эти яйца покарают меня, — послышался с дерева крик младшего Сантьяго, похожий на стон. Котяра задрал голову и широко улыбнулся.
— Бедняга! — крикнул он. — Так, может, предпочтешь прогуляться вместе с нами?
Солнце стояло почти в зените, когда мы, скрываясь в зарослях сахарного тростника, подобрались к дороге возле нашего дома. Сарай и кухня сгорели дотла. В лицо мне пахнуло жаром тлеющих бревен, живот свело болью.
— Они могут быть еще где-то рядом, — сказал Котяра.
Я посмотрел на него, как будто видел впервые.
— Они сожгли мой дом.
Котяра не ответил. Прищурившись, он вглядывался в пустынную дорогу. Потом посмотрел на меня.
— Поэтому твой отец и отослал тебя в горы, — угрюмо сказал он.
— Если бы он знал, то оставил бы меня, — запальчиво воскликнул я. — Я бы не позволил им сжечь гасиенду!
— Они бы сожгли тебя вместе с гасиендой, — бросил Котяра и поднялся. — Пошли. Может, что-нибудь выясним.
Я отправился за ним через дорогу. Примерно на половине пути к дому мы наткнулись на труп, лежавший лицом в пыли. Котяра перевернул его, осмотрел и сплюнул.
— Крестьянин, — презрительно сказал он.
Я узнал его. Это был старик Сордес, который работал в саду и ухаживал за цветами. Я сказал об этом Котяре.
Он снова сплюнул.
— Оно и к лучшему, старик все равно остался бы без работы.
Мы подошли к дому. Террасы не было, как будто она провалилась в погреб. Жар от пожара чувствовался теперь сильнее.
Котяра пнул ногой бревно, оно свалилось в погреб, и оттуда вырвался язык пламени.
Мы обошли дом.
— В погребе мог кто-то остаться, — сказал я.
— Если так, то они уже изжарились.
Подойдя к деревьям, росшим между домом и сараем, мы увидели двух женщин. Они были привязаны к дереву спиной к спине и смотрели на нас невидящими глазами. Одну из них я узнал, это была наша кухарка Сара, а другую я никогда раньше не видел.
Они были полностью обнаженными, и тела их были покрыты множеством мелких порезов, в которых запеклась кровь. По ним уже ползали муравьи.
— Это Сара, — сказал я. — Та самая, что собирала меня в дорогу.
Котяра посмотрел на нее.
— Индианка?
Я кивнул, закрыл глаза и вспомнил, как она кормила меня завтраком в то последнее утро моего пребывания дома. Я открыл глаза.
— Почему они просто не изнасиловали ее и не убили? — спросил я. — Зачем они мучили ее?
— Солдаты! — Котяра снова сплюнул. — Они еще хуже нас.
— Но почему они пытали ее? — снова повторил я свой вопрос.
— Они думали, что она им что-нибудь скажет. — Котяра направился назад к зарослям тростника. — Пошли. Здесь нам делать нечего, надо возвращаться.
Мы уже подошли к дороге, как он внезапно схватил меня за руку.
— Тебя зовут Хуан, — быстро прошептал он. — Помалкивай, говорить буду я.
Я не понял, о чем он, пока не увидел шестерых солдат в красно-синей форме, внезапно появившихся перед нами. Ружья их были направлены прямо на нас.
10
Котяра снял шляпу, на лице его появилась подобострастная улыбка.
— Мы бедные крестьяне, пришли с сыном в Бандайу в поисках работы, — забормотал он.
Молоденький лейтенант посмотрел на него.
— А что вы делаете здесь?
— Да вот увидели дым и подумали...
— Подумали, что сможете чем-нибудь поживиться, — оборвал его лейтенант.
— Нет, ваша светлость, — обиженно запротестовал Котяра. — Мы подумали, что сможем помочь. Мы не знали, что здесь военные.
Лейтенант посмотрел на меня.
— Сколько лет мальчишке?
— Моему сыну Хуану почти двенадцать, ваша светлость.
— Мы ищем восьмилетнего мальчишку, — сказал лейтенант. — Сына этого бандита Ксеноса.
— Откуда же нам его знать? — быстро ответил Котяра.
Лейтенант снова посмотрел на меня с явным недоверием.
— Он такой же смуглый, как и твой сын.
— Стань прямо, Хуан! — Котяра повернулся к солдатам. — Видите, какой высокий мой Хуан? Разве восьмилетний мальчишка может быть таким высоким?
Лейтенант продолжал внимательно разглядывать меня.
— Сколько тебе лет, мальчик? — внезапно спросил он.
— Почти двенадцать, сеньор.
— А почему у тебя такая темная кожа? Я не понял, что лейтенант имел в виду, и посмотрел на Котяру.
— Его мать...
— Я спрашиваю мальчишку, — оборвал Котяру лейтенант.
Я перевел дыхание.
— Моя мама негритянка.
Я почувствовал, как Котяра облегченно вздохнул. Лейтенант задал мне очередной вопрос.
— Где ты живешь?
— Там, сеньор, — я показал рукой в направлении гор.
— Мальчишка слишком хорошо говорит для крестьянина, — сказал лейтенант.
— Это благодаря церкви, ваша светлость, — быстро ответил Котяра, — его мать очень набожна, и там в горах он посещал церковную школу.
Лейтенант некоторое время смотрел на него, потом сказал:
— Пошли с нами.
