установлен, и никаких дополнительных или специальных правил для его регулирования, как правило, не требуется. Совершенно иная ситуация возникает, когда речь идет об объекте 'первого уровня', т. е. объекте, выделяемом наряду с некоторыми другими при первой и наиболее общей типологизации. Примером в данном случае может служить ст.128 ГК РФ, в которой перечисляются виды объектов гражданских прав. Хотя в доктрине объектам гражданского правоотношения (гражданских прав) всегда уделяли большое внимание, их перечень появился впервые в действующем ГК. Однако Кодекс не только закрепил выводимое из положительного права и ставшее уже традиционным деление объектов, но и ввел новый объект — информацию. Не приходится сомневаться в своевременности такой новеллы, но столь же несомненно, что правовой режим информации определяется Кодексом лишь частично (в отношении служебной и коммерческой тайны) и не дает не только практических, но и теоретических ответов на проблемы, связанные с тем, что на 'бюрократическом' языке обычно называют информатизацией, а на 'публицистическом' — переходом к информационному обществу.
Информация как объект правового регулирования
Понятие 'информация' вошло в повседневность, вошло в научный и философский контексты. Каким же образом оно входит в правовой контекст? Собственно, предварительный ответ частично содержится уже в названии настоящей работы. Результаты интеллектуального труда (творческих усилий и научных изысканий), создание новых информационных объектов получают правовую защиту в рамках институтов интеллектуальной собственности. В информационном обществе приоритетное значение приобретает проблема регулирования информации как таковой, не 'привязанной' к специфике своего материального носителя и форме ее представления, охраной которых, демонстрируя пределы своих возможностей, ограничивается классический, законодательно закрепленный правовой институт интеллектуальной собственности. Поэтому и мы сосредоточимся на поиске существенных свойств информации именно в таком понимании.
Еще одно замечание методологического характера: не следует смешивать философские и научные дефиниции с правовым (легальным или доктринальным) определением понятия. Это не означает, что достижения в области философии и науки не могут быть учтены правовой теорией и в случае успешной 'апробации' войти, в том или ином виде, в действующие нормативные акты. Важно, однако, отдавать себе отчет в том, что такие внешние по отношению к праву дефиниции (и соответствующие им объекты) принадлежат иной реальности и требуют значительного преобразования, модификации для того, чтобы быть 'опознанными' в правовом пространстве в качестве его составной части или элемента. Кроме того, право должно работать только с теми характеристиками объекта, которые, во-первых, являются бесспорными (по крайней мере, для профессионалов в соответствующей области), во-вторых, нуждаются именно в правовом регулировании (т. е. вызывают или провоцируют проблемы, которые не могут быть решены нормативными установлениями этики, сложившихся или складывающихся обычаев, техническими средствами и проч.), наконец, в-третьих, являются восприимчивыми к правовому воздействию (когда правовые инструменты, в том числе правовые санкции, по возможности полностью отвечают своему предназначению).
Структура понятия 'информация', по мнению А.А. Стрельцова, определяется взаимодействием двух форм ее проявления или выражения — сведений и сообщений, которые, хотя и дополняют друг друга, обладают принципиально разными свойствами20. Сведения ('знания', английский эквивалент — knowledge) характеризуются идеальностью (относительной независимостью от материального носителя), информационной неуничтожимостью, динамичностью (возможностью модификации) и способностью накапливаться. Перечисленные свойства позволяют рассматривать сведения как эффективный инструмент познания, характеризующий его идеальную (а не реальную) сторону, т. е. оставляющий за пределами рассмотрения процесс его закрепления, который переводит сведения в категорию эмпирической данности. Сведения являются одним из основных инструментов познания человеком окружающей действительности. Передача сведений между субъектами информационного обмена осуществляется посредством сообщений ('сигналов', английские эквиваленты — message или communication). Сообщения обладают свойствами материальности (способностью быть зафиксированными на материальном носителе и воздействовать на органы чувств), принципиальной (физической) уничтожимости и, наконец, статичности (неизменности набора составляющих их кодов). Оценивая значение данного вида информации, следует отметить, что сообщения представляют собой один из основных источников формирования корпуса знаний или того, что принято называть 'культурным наследием'. Приведенное сопоставление с наглядностью демонстрирует, насколько тщательно и осторожно необходимо подходить к определению правового режима как информации в целом, так и каждой из форм ее проявления.
Вопрос об определении правового положения того или иного из хорошо известных объектов, включая вопрос о его природе и классификационных признаках, выглядит не столь актуальным по сравнению с анализом возможных способов вхождения в правовую систему новых объектов, их взаимодействия, а в предельном случае также и совместимости с этой системой.
Новый объект правоотношения может быть навязан системе права как элемент действительности, нуждающийся в правовом регулировании, но не поддающийся редукции к существующим категориям и институтам и требующий, следовательно, выделения в пределах системы особого набора правовых средств (механизмов регулирования). То, как будет взаимодействовать отведенный для нового объекта 'механизм' с системой в целом и как будут выстраиваться их взаимоотношения — потребуется ли, к примеру, модифицировать традиционные институты или возможно ограничиться их новым истолкованием, — практически невозможно предугадать или спланировать заранее. Новый объект в прямом смысле 'осваивается' правом, и необходимые корректировки производятся непосредственно в ходе такого освоения. По нашему мнению, описанный способ является не только рискованным (поскольку угрожает поколебать, возможно, и не вполне совершенную, но все-таки работающую систему), он ведет также к трудно разрешимым теоретическим проблемам, которые можно было бы обойти или избежать, применяя иную стратегию. Использовать ресурсы уже существующей системы, обеспечивать преемственность в средствах и целях, когда речь идет о необходимости воздействия на общественные отношения, всегда более желательно и оправданно, чем попытаться коренным образом изменить систему. Справедливое относительно политических и экономических преобразований, в чем российскому населению приходилось уже неоднократно убедиться на собственном опыте, данное рассуждение относится в не меньшей степени и к праву.
Правовое регулирование нового объекта может строиться по аналогии с другими объектами21. В этом случае, правда, приходится иметь дело с правовой фикцией, но ее применение, если учитывать результативность построения, можно считать вполне оправданным. 'Установление фикции само по себе означает не более чем признание того факта, что новые, требующие регулирования отношения возникли позже сложения системы права (либо хотя и возникли в то же время, но признаны заслуживающими правовой квалификации позже) и потому могут занять в ней место не иначе как путем прямого публичного допущения их на иное, чужое место или, иными словами, при столкновении двух признанных потребностей — вовлечения в юридическую сферу определенных жизненных отношений и сохранения целостности права — достигнут компромисс, при котором целостность, системность права сохранена'22. С другой стороны, встает вопрос о полноте аналогии, когда требуется определить специфические свойства и признаки объекта, без учета которых введение фикции становится малоэффективным и перестает отвечать своей цели.
Здесь может помочь введение систем координат, с помощью которых можно с достаточной степенью точности и детализации определить характеристики норм, приложимых к рассматриваемому объекту, а также смоделировать (или хотя бы проиллюстрировать) не только направленность, но и целесообразность тех или иных процессов регулятивного воздействия. Идея о праве как системном образовании, имеющем многоуровневую структуру23, позволяет представить совокупность норм или отдельные нормы как множество элементов, которые находятся в нескольких взаимовложенных декартовых n-мерных пространствах и чье местоположение в каждом из пространств однозначно описывается с введением соответствующих систем отсчета. Таким образом, в каждом из пространств его
