город я знаю. Мне помогут найти родственников. Я вернулся к себе, собрал новые костюмы и рубашки, за исключением одной, и сложил их в саквояж. Потом сообщил домовладелице, что в конце недели съеду.
На Мейн-стрит нашел ломбард и поставил на стойку перед стариком в очках саквояж.
— Что я за это могу получить, дядя?
Он внимательно осмотрел новые костюмы, затем сунул их обратно и заявил:
— Не выйдет! Я не занимаюсь краденым.
— Дядя, это не краденые вещи! Я купил их на прошлой неделе, но обстоятельства изменились, и теперь я хочу избавиться от одежды.
— Может, у вас сохранилась квитанция? — хитро поинтересовался старик.
Я порылся в бумажнике и нашел квитанцию.
— За костюмы дам по пять долларов, за рубашки — по пятьдесят центов.
— Господи! Да ведь я только что заплатил за них по двадцать баков, а вы мне предлагаете пятерку.
— Дела идут неважно. — Он выразительно развел руки в сторону. — Да и рынок завален костюмами.
Я начал складывать одежду в саквояж.
— Подождите минуту, — остановил меня старик. — Вы хотите продать их или заложить?
— Продать. — Я продолжал заталкивать одежду. — Вместе с саквояжем. Я уезжаю.
— В таком случае, раз мне не нужно хранить вещи, я предлагаю по семь с половиной за костюм и два с половиной за саквояж.
Мы остановились на тридцати баках и рабочих штанах и рубашке впридачу. Я переоделся в подсобке и дал ему костюм, который был на мне. Затем зашел в ближайший ресторан и плотно поел. После обеда купил пару пачек сигарет и с наслаждением закурил. Я вернулся в меблированные комнаты, поднялся к себе и уснул.
Рано утром следующего дня я отправился на вокзал. Еду в Нью-Йорк, домой!
Глава 4
Путешествовал я с такими же, как я, бездомными людьми, которые переезжали с места на место, не зная, чем заняться.
Среди них попадались разные люди: и хорошие, и плохие. В общем путешествие прошло относительно неплохо. Я часто останавливался в маленьких городках, чтобы отоспаться и поесть, и опять отправлялся в путь.
Когда я вышел из спального вагона в Хобокене, расположенном по другую сторону реки от Нью-Йорка, бабки почти закончились. Я знал, что теперь не пропаду, и поэтому отсутствие денег меня не беспокоило.
От станции до парома было всего четыре квартала. Когда я сошел с поезда, шел дождь, а когда садился на паром, повалил густой снег.
Уже стемнело, и толпы людей возвращались в Нью-Йорк с работы. Я забрался на грузовик и, как только он въехал на паром, спрыгнул.
Тихо плескалась вода, под ногами мягко покачивалась палуба. Когда мы отчалили от берега, я вошел в пассажирский салон и попытался разглядеть приближающийся Нью-Йорк, но видел лишь белый снег, который, как толстое одеяло, опустился между небом и водой.
Неожиданно впереди показались огни города, и я почувствовал себя дома. Этот город и его жителей я хорошо знал.
Послышался шум цепей, и я вместе с остальными пассажирами сошел на берег. От волнения я почти не чувствовал холода. Рабочие штаны и толстая рубашка не очень годились для нью-йоркской погоды, но мне сейчас было на все наплевать!
Паром причалил к пристани на Сорок второй улице. Я вышел на Тайме Сквер и, раскрыв рот, остановился на углу, глядя на большую неоновую надпись на Таймс Билдинг: «7 часов вечера, 10 февраля 1932 года».
Неожиданно захотелось есть. Я забежал в кафе и плотно поужинал. После ужина у меня осталось около сорока центов. Ночь провел в дешевом отеле на Бауэри, заплатив за комнатушку всего двадцать центов. Я уснул с улыбкой на губах. У меня оставалось пятнадцать центов, но в родном городе деньги мне не нужны.
Когда я проснулся, снег продолжал валить. Я отправился на Шестую авеню в агентство по трудоустройству. На каждом углу стояли люди с поднятыми воротниками пальто и в зимних шапках, низко надвинутых на глаза. Они грели руки над маленькими кострами в жестяных бочках. Перед каждым стояла тележка с яблоками и объявлением: «Купите яблоко у ветерана».
Эту ночь я провел в подъезде. Утром снег прекратился, оставив после себя высокие сугробы. Повсюду люди с лопатами убирали снег.
Я остановился у киоска. Газетные заголовки кричали: «Снегопад даст работу тридцати тысячам человек». В соседнем ресторанчике я позавтракал кофе с булочками за пятак.
После завтрака я отправился в городскую санитарную службу на Восьмую улицу, надеясь устроиться расчищать снег, но там меня встретила очередь длиной в квартал. Пока я растерянно смотрел на нее, она продолжала расти. Я закурил и решил ехать на Сто двадцать пятую улицу, потратив на метро последние пять центов.
В конторе санитарной службы мне повезло. Нас, человек пятнадцать, сразу же послали чистить снег под началом упитанного итальянца. Мы с завистью поглядывали на бригадира, который имел постоянную работу.
— Ребята, смотрите на меня, — велел он и показал, что мы будем делать.
Мне досталась большая лопата. Мы двинулись вперед, расчищая снег, и на углу Сто тридцать шестой улицы и Амстердам авеню остановились.
Там стояли большие грузовики, с которых разгружали снег и сталкивали в канализационные люки. Наш бригадир сказал по-итальянски несколько слов другому бригадиру, и нам освободили место.
Моя задача заключалась в том, чтобы столкнуть снег в колодец, откуда другие сбрасывали его дальше в канализацию. Увидев, что у всех есть работа, наш начальник отошел к большому костру, где несколько человек из санитарной службы грели зады и выкрикивали приказы своим людям.
Рядом со мной работал тонкогубый ирландец с серым лицом и низенький плотный негр. Большинство рабочих были одеты в куртки, свитера, пальто и перчатки. Холода я почти не чувствовал, но руки онемели, а ноги быстро промокли насквозь. Когда пальцы закололо от холода, я поставил лопату и подошел к костру. Бригадиры сразу замолчали, а наш итальянец, куривший какую-то дрянь, удивленно вытаращился на меня.
— В чем дело, парень? — изумленно спросил он. — Ты что, лентяй?
— У меня пальцы замерзли. — Я протянул руки к огню.
Бригадир достал из кармана старые рабочие рукавицы и протянул мне.
— Спасибо, — поблагодарил я, натягивая перчатки. В них попадались дырки, но они хоть немного грели. Я вернулся к работе.
Примерно через час ирландец сказал:
— Через несколько минут обед. — Глядя с завистью на бригадиров, он добавил: — Смотри, как эти ребята забегают, когда приедет начальник!
Действительно, через несколько минут подъехала небольшая двухместная машина, из которой вышел какой-то человек. Как только он высунул из машины свой нос, все бригадиры бросились к своим подчиненным и принялись громко командовать.
Еще через пару минут наш итальянец сунул в рот свисток и объявил:
— Ребята, складывайте лопаты на грузовик. Обед!
Некоторые достали из карманов завернутые сэндвичи и направились обедать в соседние подъезды, другие потянулись в кафе и рестораны.
Было почти два часа. Мне пришлось пройти почти весь квартал, прежде чем удалось найти пустой подъезд, чтобы погреться. Я сел на ступеньки и закурил. Не успел я расслабиться, как меня начал колотить озноб. За работой холод и голод как-то забывались, но сейчас, когда нечего было делать, я понял, что
