внушением или стремлением принять желаемое за действительность. Если при жизни Христос и был «прирожденным лидером», то смерть напрочь стерла все.
Джон Пол присел возле головы Тела. Высокий, стройный, загорелый, сухопарый, лохматый. На нем была белая набедренная повязка, за пояс он засунул кинжал и флейту. На шее красовался ошейник из обезьяньего меха с нацепленными на него зубами, которые какой-нибудь дантист-колдун вырвал из пасти неизвестной рептилии.
В ногах у Спасителя Нашего, совсем рядом с выходом, сел Плаки Перселл. Красивый, с арийской внешностью, хриплым голосом, высоколобый, с кудрявыми, стремительно редеющими волосами. Время от времени его приятные черты искажались случайной улыбкой, как у императора, у которого из-под ног выдернули ковровую дорожку. Одет Плаки был в штаны лесоруба и линялую фуфайку с надписью «Тихуанская тюрьма».
По правую руку от Иисуса находилась Аманда. Пухлощекая, пухлогубая, похожая на язычницу, уравновешенная, ранимая и величественная, она каждой частичкой своего тела, казалось, излучала сладостно пугающую женственность. Ее зеленые глаза сияли, как на картине Ренессанса. На Аманде было надето не менее фунта драгоценных украшений, рубаха в крестьянском стиле и разноцветная юбка.
Ваш покорный слуга сидел по левую руку от Христа. Я уже раньше посоветовал моим товарищам подойти к Его проблеме так, как это делается при мозговом штурме, и поскольку других предложений не оказалось, то мы вскоре приступили. Поскольку я был единственный, кто знаком с подобной методикой, то начать обсуждение предложили мне. Что ж, это вполне справедливо.
– Начнем с того, – произнес я, обращаясь к трем друзьям и привезенной из Рима мумии, – начнем с того, что, по словам Плаки, мы имеем как минимум три дня для решения проблемы. Принимая во внимание суть этой проблемы, это время отнюдь не является адекватным, однако нам придется обойтись именно таким его количеством. Я считаю, что сегодня мы могли бы заняться простейшим групповым обсуждением, этого… э- э-э… дела, потому что завтра каждый из нас должен будет остаться один, чтобы подумать о наилучшем, по его мнению, способе разрешения проблемы. На третий день, послезавтра, мы снова соберемся здесь, в кладовке, для подробного заключительного обсуждения. В конце третьего дня, это будет вечер воскресенья, мы должны будем прийти к окончательному решению, что же делать с этим… Телом. (Примечание: начиная с этого времени, мы редко называли нашего гостя иначе, чем «Тело».) Все согласны?
Зиллер кивнул загадочно-непроницаемо, Аманда кивнула застенчиво, а Перселл сказал:
– Я согласен, дружище. Давайте займемся делом.
– Давайте. Думаю, логичнее всего начать с главного вопроса. Давайте спросим себя, действительно ли Тело принадлежит Тому, кого мы подозреваем. Может такое быть на самом деле?
– Вы знаете мое отношение к этой истории, – отозвался Плаки. – Даже если из лаборатории радиоуглеродного анализа пришлют сообщение о том, что оно принадлежит какому-нибудь чуваку- макароннику, умершему в 1918 году, я все равно не смогу заставить себя поверить, что это Неизвестный Солдат итальянского происхождения.
Аманда хихикнула.
– Это почему же? – спросила она.
– Когда вчера я был в Маунт-Верноне, в тамошней библиотеке я заказал копию книги Шарля Гиньбера «Иисус». Позвольте, я зачитаю отрывок из нее.
– О боже, Маркс! – воскликнула Аманда.
– Что?
– Я не знала. То есть я и не знала, что ты такой умный.
Не до конца понимая, действительно ли она хвалит меня или просто ставит на место, я открыл пухлую книгу и принялся читать вслух.
– «В Евангелиях имеется ряд серьезных противоречий, касающихся Воскресения. Очевидно, что одно место, которое в них совпадает – наутро гроб, куда положили Христа в ночь его смерти, был обнаружен пустым, – приукрашено различными деталями, призванными объяснить, как все произошло, и которые, поскольку они сильно разнятся от текста к тексту, наводят на подозрения, что это место не соответствует ничьим воспоминаниям и включено в текст из соображений апологетики».
Позвольте мне зачитать вам еще один отрывок: «Какая была проявлена недюжинная изобретательность, сколько усилий потрачено на то, чтобы установить вероятность похищения тела либо евреями, которые потребовали распять Христа, либо богатым последователем Иисуса Иосифом Аримафейским, который, временно оставив тело во гробе близ Голгофы, намеревался затем забрать его и перезахоронить где-то в другом месте. Или же это сделали женщины, или кто-то из учеников Христа, тайно от других. Рассматривалась также версия, что тело потребовал убрать владелец гробницы либо Иисус лишь производил впечатление умершего и находился в коматозном состоянии. Он вполне мог прийти в себя от холода пещеры, в которую его положили, бежал и нашел пристанище в секте ессеев или где-нибудь еще и прожил как минимум еще сорок дней или даже больше».
– Готова поспорить, это были женщины, – вмешалась Аманда. – Готова поспорить, они забрали его из гроба и самым достойным образом предали земле в каком-нибудь саду. Я бы поступила именно так.
На короткое время я оставил ее слова без внимания.
– Далее профессор Гиньбер лично свидетельствует о том – правда, весьма пессимистично, – что вся эта история с пустым гробом – обычный миф. Он утверждает: «Истина состоит в том, что мы не знаем, а ученики Христа знали не больше нашего, куда бросили тело их учителя после снятия с креста, скорее всего именно те, кто и предал его казни. Вероятнее всего, его бросили в
Я закрыл книгу.
– Хватит об этом. Вывод, который мы можем сделать из исследований ученых, – никто в действительности не знает, что же случилось с телом. Не существует исторического доказательства того, что было сделано с телом. Даже Библия содержит на сей счет противоречивые высказывания. Так что если мы не согласимся с историей о том, что Иисус вознесся на небеса при помощи ли летающей тарелки или на собственных парах – по правде сказать, я вообще не верю, что кто-то, будь то Иисус, Будда или капитан Марвелл, совершал прыжки в небо задним ходом, – то мы можем утешиться мыслью о том, что некто нам неизвестный вполне мог похитить тело, спрятать его и быстро вывезти за переделы страны. Вполне возможно, что у Петра или Павла имелись мотивы спрятать тело учителя, и они могли переправить его в Рим с той же легкостью, с какой Плаки сумел вывезти его из Вечного Города. А может, кто-нибудь из первых христиан перевез тело за границу в тот сорокалетний период, что прошел между распятием Христа и разрушением Иерусалима. Вообще-то это наиболее убедительное объяснение, если учесть, что тело мумифицировано. Оно скорее всего очень долго находилось в краю с жарким, сухим климатом – где-нибудь в Палестине, но не в Италии. Заметьте, я вовсе не утверждаю, что именно так все и было или что так могло быть. Но мы не должны упускать такую вероятность.
Перселл прищурился и потер кулаком свой аристократический лоб.
– Превосходно, друг мой, и я не хотел бы ломать тебе кайф, но все же… все, что ты сейчас нам рассказал, – академическая чушь. Не важно, черт возьми, как Тело попало в Ватикан. Важно лишь то, что я нашел его там. Врубаешься? Может быть, и интересно будет изучить его происхождение, не спорю. Может статься, оно действительно крутая тема для того, чтобы когда-нибудь сочинить про него кучу книг и читать про него лекции. Только давай оставим это седым векам прошедшего и будущего, дружище. Сейчас, в данную минуту, у нас на повестке дня стоит вопрос куда более важный. – Пла-ки постучал пальцами по коленной чашечке Тела – почтительно, но вместе с тем осторожно. – Вот это Тело Иисуса Христа. Его нашел я. Теперь оно находится у нас. Что нам с ним делать? Вот в чем вопрос, а все остальное оставим науке.
Мне ужасно, просто до боли хотелось поспорить с Перселлом. Мне очень хотелось возразить, что существует лишь весьма слабое и к тому же косвенное свидетельство тому, что мумия когда-то была человеком, прославившимся под именем Иисуса Христа. Но когда я прикоснулся к сморщенным останкам былой плоти и ощутил, как пульсируют светом разделяющие нас столетия, остатки рационального неверия поредели перед моими глазами. Слова протеста, так и не родившись, умерли в моем горле подобно тому, как выцветает изображение мирно спящей лагуны на обоях в холле дешевого отеля.
Никто не мог упрекнуть Плаки за его нетерпение. Какое же огромное
