— А то, что мне трудно судить. Видишь ли, мы вместе выросли.
Она поглядела на него лукаво.
— Обычно все начинается именно так, — заявила она с деланной серьезностью. Они оба рассмеялись.
— А вот и машина, — сказала она. — Я подброшу тебя до автобусной станции.
Через несколько минут она затормозила у поворота к автобусной остановке и повернулась к нему.
— Я бы очень хотела, чтобы мы были друзьями.
— А мы и есть друзья.
— Я... в том смысле... ну, еще встретиться...
— Нет, Джери-Ли, — помолчав, сказал он и открыл' дверцу машины. — Нет...
Она положила руку на его плечо.
— Спасибо, Фред, — сказала очень тихо. — Спасибо за все...
— Джери-Ли!
— Да?
— Я соврал тебе, Джери-Ли. У меня нет никакой девушки.
— Мог бы и не говорить, — улыбнулась она. — Я знала.
— Прощай, Джери-Ли! — он не стал дожидаться ответа и быстро зашагал к остановке. Он ни разу не оглянулся, пока не вошел в здание станции, а когда посмотрел в окно, машина уже уехала.
Глава 16
Джери-Ли вышла из магазина, дошла до перекрестка и остановилась под светофором, дожидаясь зеленого света. Рядом с ней притормозила машина.
— Могу ли я подвезти вас, Джери-Ли? — спросил ее, выглянув из машины, доктор Бейкер. Она села в машину.
— Я ждал, что вы придете на прием, — сказал он.
— Я себя чувствую хорошо. И мне не хотелось беспокоить вас понапрасну.
— О каком беспокойстве речь! Я ваш доктор, Джери-Ли.
Она не ответила.
— Я думал, что вы вернетесь на работу в клуб.
— Я передумала.
Он притормозил у следующего светофора и, ожидая зеленого сигнала, повернулся к ней.
— Что-то не так, Джери-Ли? Что случилось?
— Ничего.
Загорелся зеленый, и он тронул машину.
— Может быть, закурите? — сказал он, протягивая одной рукой ей пачку сигарет, когда они подъехали к ее дому.
Она покачала отрицательно головой, но не сделала попытки выйти из машины.
— Вы можете поговорить со мной, — сказал доктор и принялся раскуривать сигарету.
Она отвернулась от него и стала смотреть на улицу.
Он протянул руку, ласково повернул ее голову лицом к себе и увидел, что на ресницах у нее повисли крупные слезы.
— Вы можете поговорить со мной, — повторил он гораздо мягче. — Я ведь тоже слышал всякие росказни.
Тогда она начала плакать. Без звука — просто из глаз по щекам побежали обильные слезы.
Он открыл отделение для перчаток, достал салфетку «Клинекс» и молча протянул ей.
— Вы даже не представляете, как они на меня смотрят.
Он ничего не ответил и затянулся сигаретой.
— Бывают такие моменты, когда я жалею, что не позволила тем мальчикам сделать со мной то, чего они добивались. Тогда бы никто ничего не узнал, и не было бы никаких разговоров.
— Не правда. И вы отлично знаете это, — сказал он.
— Все верят, будто на самом деле что-то все же произошло, — сказала она, — и что именно я хотела этого.
— Никто из тех, кто по-настоящему знает вас, Джери-Ли, никогда не поверит в это.
Она горько рассмеялась.
— Боже мой, да они не поверят правде, даже если я сотни раз повторю ее. Я не понимаю, ничего не понимаю... — она взглянула на него. — Что мне теперь делать, доктор?
— Не обращать внимания. Все пройдет. Завтра у них появится что-то другое, о чем они станут сплетничать' обсуждать.
— Хотела бы я вам поверить, доктор...
— В этом вы можете поверить мне совершенно спокойно, — сказал он доверительно. — Я знаю наш город — все именно так и произойдет.
— Мать сказала, что папа, возможно, потеряет работу в банке, если мистер Торнтон заберет свои деньги. Папа говорит, что мать только поэтому не хочет, чтобы я что-то предпринимала.
— А мистер Торнтон что-нибудь говорил?
— Не знаю. Знаю только, что с того дня он еще ни разу не был в банке.
— Но это ничего не означает.
— Папа волнуется — я вижу. У него даже лицо осунулось. И еще теперь он задерживается на работе каждый день допоздна.
— Может быть, у него есть другая причина для беспокойства. Вы спрашивали?
— Нет, — ответила она. — Даже если бы я и спросила, он все равно не ответил бы мне, — Выбросьте сегодня же все эти дела из головы, а завтра утром приходите ко мне на прием. Тогда и поговорим еще.
— Хорошо, — ответила она и открыла дверцу машины. — Спасибо, док! Он улыбнулся.
— До завтра — и не забудьте, Джери-Ли!
— Ни в коем случае! — ответила она и тияала к своему дому.
Он задумчиво смотрел ей вслед. Потом тронул машину.
Злобность и глупость обывателей никогда не переставала поражать его.
Если перед ними был выбор — плохо или хорошо думать о других, — они всегда выбирают плохое.
— Содовой выпьешь? — спросил Мартата Джери-Ли, когда они вышли из кино.
— Мне бы не хотелось.
— Перестань, — сказал он. — Отвлечемся. Все идут после кино чего-нибудь выпить...
— Нет.
— В чем дело, Джери-Ли? Ты какая-то другая.
Она не ответила.
— Пойдем, выпьем содовой — я угощаю. Не хотелось бы сегодня на немецкий счет.
На ее губах против воли возникла улыбка.
— Ой, Мартин, поосторожнее. Ты что-то стал транжирой!
Он рассмеялся:
— Ты просто меня не знаешь! Десять центов здесь, двадцать там, — и он щелкнул пальцами.
Она еще немного подумала и наконец неохотно согласилась.
— О'кей!
Мартин был прав: большинство зрителей после фильма набились в кафе-мороженое по-соседству. Радиола негромко играла в углу, и люди танцевали. Им удалось углядеть свободный столик в самом конце зала. Они прошли сквозь толпу, ни на кого не глядя.
У столика стоял только один стул. Мартин заметил свободный у соседнего столика. Там сидела целая куча парней и болтала о чем-то своем.
Мартин спросил разрешения и взял стул.
Ребята замолчали, оглянулись и заметили Джери-Ли. Воцарилось довольно долгое молчание, и затем один из них сказал что-то приглушенным голосом, и все засмеялись и стали поглядывать на Джери-Ли.
Она почувствовала, как лицо ее пунцовеет под их косыми взглядами, и уткнулась в меню. Подошел официант — прыщеватый юноша, которого она знала по школе.
