— Не знаю, — и я повторила. — Не знаю! Помню, что он трахнул кого-то из нас, но кого — не помню.
— А что он сделал потом?
— Ушел к себе в комнату и лег спать.
— А вы?
— Мы понюхали остатки кокаина, покурили и продолжали любить друг друга.
— Бог мой! — и он выскочил из постели.
Я была права, — он возбудился.
— Как бы я хотел быть там! Уверен, там было на что посмотреть!
Я не ответила.
— Давай трахнемся.
— Нет, — я помолчала секунду. — Я утрахалась до предела.
— Всегда найдется возможность еще для одного разочка.
— Нет, — и я пошла в гардеробную, чтобы собрать свои вещи.
— Что ты там делаешь? — крикнул он.
— Складываю вещи.
— Зачем? — он казался искренне удивленным.
— Потому что я уезжаю от тебя. Зачем еще, черт побери, я бы стала складывать вещи?
— Ради Бога, не принимай все так близко к сердцу! Не стоит писаться кипятком из-за всякой чепухи. Ты же сказала, что тебе понравилось и ты хорошо провела время.
— Это не имеет никакого отношения к моему решению, — сказала я. — Я не терплю лжи, а ты лгал мне.
— Перестань мазаться дерьмом, крошка! — сказал он. — Это была очень важная сделка. И ты могла бы сорвать все...
— Ты хочешь сказать, что я могла бы сорвать эту сделку для тебя. Для меня в ней никогда ничего не предусматривалось.
Он молча уставился на меня.
— Вся та лапша, которую ты вешал мне на уши о съемках, все это — крапленые карты в твоей колоде. Карла Мария сказала мне сегодня утром, что она ничего не знает о моей роли в картине и о том, что и почему ты мне говорил. В картине нет для меня роли — ясно? Так почему ты не мог сказать мне всей правды?
— Но я не соврал тебе, когда говорил о своей семье. Мой отец просто... — он замолк, увидев выражение моего лица.
— Ты врал и об этом, — сказала я. — Карла Мария рассказала мне, что Фрэнк и твой отец партнеры в этом деле и каждый из них вкладывает половину денег.
— Ну, ей-Богу, родная моя... — сказал он и пошел ко мне, — все позади, все хорошо, и ты знаешь, как я тебя люблю...
— Ты прав. Все позади. И теперь ты уже можешь больше не врать мне, — я продолжала доставать вещи из гардероба и укладывать их в чемодан. — Не мешай мне укладываться.
— Куда ты едешь?
— В свою квартиру.
— Бог мой, неужели ты вернешься в ту дыру?
— А тебе бы больше подошло, если бы я сказала, что еду в Италию с Карлой Марией?
— Вот уж чему я не могу поверить!
Я открыла сумку и показала ему авиабилет.
— А это тебя убедит?
— Черт возьми! Ах, вы суки эдакие!
— Ты вполне можешь адресовать это самому себе, — заявила я и спрятала билет в сумочку. Он растерянно покачал головой.
— И подумать только, что ты оказалась лизуньей, вонючей лесбиянкой.
Я рассмеялась.
— Маленьким детям нельзя играть с огнем. Они могут и обжечься. Но не волнуйся. Я уже сказала ей, что не поеду. Я вовсе не собираюсь становиться содержанкой — ни твоей, ни ее.
Напряженное выражение исчезло с его лица, оно стало как бы отражать внутреннее облегчение.
— Я понимаю. У тебя была тяжелая ночь. Почему бы тебе не забраться в постельку и не отдохнуть хорошенько? Ты даже можешь сегодня вечером не выходить на работу.
— Я так и сделаю, но только перебравшись в свою квартиру. И, пожалуйста, не волнуйся о моем ночном отдыхе и лучше подыщи подмену — я ухожу.
— Не глупи! — сказал он. — Мы можем остаться друзьями.
— Может быть, ты и можешь. Но не я.
— Но на что ты собираешься жить? — спросил он, немного поразмышляв.
— Я откладывала деньги. И мне нужно закончить пьесу. Последнее время у меня было не так уж много времени и возможности, чтобы работать над ней.
— Но у тебя не может быть столько денег...
— Когда эти кончатся, я найду другую работу, — сказала я. — Но я не собираюсь прекращать писать. Никогда больше!
Через два дня в мою дверь позвонили. Я поднялась из-за пишущей машинки и открыла дверь.
— Привет, — сказал Фред. — Я тут проходил мимо, по-соседству, так сказать, и подумал, — а почему бы мне не повидать тебя?
— Как ты узнал мой адрес?
— От девушки в приемной.
— Разве ты не должен сейчас быть на работе? Он усмехнулся:
— Меня уволили. Я хотел бы только надеяться, что не я причина твоего увольнения.
— Меня не уволили. Я ушла сама, — и тут я сообразила, что он все еще стоит в прихожей. — Входи!
Он вошел. Я заметила, что он рассматривает комнату.
— Извини за беспорядок, — сказала я быстро. — Я работала.
— Я вовсе не хотел отрывать тебя.
— Ничего, все о'кей. Я рада, что ты заглянул. Мне давно уже нужно было бы прерваться и передохнуть. Тем более, что у меня есть в холодильнике отличное белое вино.
Я предложила ему снять пиджак, но он продолжал стоять.
— Я подумал, — сказал он, — что если ты еще не ужинала, мы бы могли куда-нибудь пойти и что-нибудь пожевать.
— Ты уговорил меня, — улыбнулась я. — Дай мне минутку, чтобы сменить платье.
— Только не выбирай ничего особенного, шикарного. У меня вкусы богатого, но кошелек беднява.
— Джинсы подойдут?
— В самый раз.
Я натянула джинсы и чистую рубашку за дверью гардероба.
— Как я? — спросила я, выходя из своего укрытия.
— Великолепно!
— Если ты дашь мне еще минутку, чтобы причесаться и наложить боевую раскраску, будет замечательно.
Через десять минут я вышла из ванной комнаты и обнаружила, что он все так же стоит на том же самом месте, где я его оставила.
— Ты бы мог сесть, — сказала я.
— Я об этом просто не подумал, в голову не пришло. Мне было хорошо там, где я стоял.
Целый день я провела в комнате и поэтому вечерний прохладный воздух показался мне особенно приятным.
— Ты знаешь какой-нибудь хороший китайский ресторан по соседству? — спросил Фред.
