Несмотря на свое богатство, Джек Остер показался Марии приятным, хотя и излишне суетливым человеком. Он все время бегал по комнате. Беседуя то с одним, то с другим важным гостем. Остер не забывал спросить Марию, удобно ли, весело ли ей. Этакий заботливый папаша.
В середине вечера к ней подошел журналист — тот самый, знаменитый и развязно спросил, чем занимается Мария в свободное от вечеринок время. На секунду девушка смешалась, но очень быстро нашла ответ, причем, правдивый.
— Я — танцовщица.
Из дальнего угла гостиной к ним подлетел озабоченный Остер. Убедившись, что Марии не нужна его помощь, он одобрительно улыбнулся и тут же унесся прочь. Журналист не отставал.
— Где вы работаете? Я хочу написать о вас в своей статье.
Мария лучезарно улыбнулась:
— О, это замечательно! Но я пока не готова к широкой известности. Хочу надеяться, что вы вспомните свое обещание, когда мне понадобится реклама.
Собеседник Марии был сильно навеселе. Уж он-то прекрасно знал, каких девочек приглашал к себе Остер, поэтому решил поставить на место зарвавшуюся шлюшку.
— Так вы — танцовщица? Исполните нам что-нибудь. Ну, не ломайтесь. Станцуйте.
В гостиной повисла напряженная тишина. С откровенным любопытством все уставились на Марию, эту очередную красотку с панели. Широко открытыми, по-детски искренними глазами она посмотрела своему недоброжелателю прямо в лицо:
— С удовольствием... в другой раз. Сегодня вынуждена вас огорчить, поскольку у меня обострилась профессиональная болезнь танцовщиц.
Журналист ухмыльнулся:
— Что это еще за профессиональная болезнь танцовщиц? Никогда не слышал о такой.
Мария сочувственно протянула:
— Боюсь, что вы не слышали о многом. В том числе, и о растяжении связок.
Грохнул дружный хохот — остроумие новой девочки Остера понравилось всем. Сам Джек одобрительно похлопал Марию по плечу:
— Умница.
Гости начали расходиться в половине третьего ночи, а уже около трех Мария и Остер остались в гостиной одни. Джек тяжело опустился на стул:
— Как я устал! Слава Богу, что на этой неделе ничего похожего уже не будет.
Девушка озадаченно спросила:
— Но если вам не нравятся такие сборища, зачем вы их устраиваете?
Он улыбнулся, развел руками:
— Я вынужден терпеть некоторые неудобства. Вынужден, поскольку интересы бизнеса превыше моих желаний. Кроме того, все эти люди будут страшно огорчены, если вдруг я перестану их приглашать. Еженедельные вечеринки стали нашей традицией.
— Вы хотите сказать, что все это происходит каждую-неделю?
— Да, именно.
И с гордостью добавил:
— Без остеровских вторников Нью-Йорк много потеряет!
Мария попыталась осмыслить услышанное, но не смогла: какая разница, будет кто-то огорчен или нет? Неожиданно она спохватилась:
— Мне пора, мистер Остер.
Джек томно закатил глаза:
— А нужно ли вам уходить? Ведь так поздно...
Мария резко поднялась:
— Нет, мистер Остер. Спасибо. Меня ждут дома.
Он тут же поднялся и полез в карман.
— Я вас понимаю. Простите мою забывчивость.
Через секунду из руки Остера в ее кулачок перекочевала смятая зеленая бумажка. Мария почему-то постеснялась ее развернуть и так, зажав банкноту в руке, направилась к выходу. Возле двери она улыбнулась прощальной улыбкой:
— Большое спасибо, мистер Остер! Я прекрасно провела у вас время.
— О, вы доставили мне огромное счастье видеть вас, дорогая. Надеюсь испытать эту радость еще раз. Ну, хотя бы на следующей неделе.
Мария замялась:
— Не могу обещать, мистер Остер. Сначала мне надо поговорить с мистером Мартином.
Джек рассмеялся:
— Пусть это вас не беспокоит. Со стариком Мартином я договорюсь сам.
— Спокойной ночи, мистер Остер.
— Спокойной ночи, Мария.
Девушка вошла в лифт, помахала из него Остеру и, когда дверцы закрылись, разжала ладонь. Невероятно, Джек дал целых двадцать долларов! Столько, сколько платил Мартин за полную рабочую неделю. То время, что кабина ползла вниз, Марию терзала тревога: а вдруг Остер дал ей крупную купюру по ошибке?
Лифт остановился, сомнения кончились. Она быстро засунула деньги в сумочку и вышла из подъезда. Швейцар встретил ее на крыльце изумленным взглядом:
— Такси, мэм?
Девушка недоверчиво покосилась на его застывшее в почтительной улыбке лицо, потом посмотрела на пустынную ночную улицу. А почему бы и нет? Сегодня у нее куча денег.
18
В начале четвертого такси привезло Марию к ее давно уснувшему, темному дому. Она медленно поднялась на крыльцо.
— Мария!
Из непроглядной черноты возле подъезда вынырнула высокая фигура.
— Майк? Как ты здесь оказался?
— Очень просто, ведь мы договорились встретиться. Что-нибудь случилось?
Майк встревоженно смотрел на девушку. И этот взгляд, и весь его растерянный вид почему-то вызвали в Марии глухое раздражение. Чиркнув спичкой, она закурила.
— Я простоял у «Золотого сияния» до половины первого, потом мне сказали, что ты ушла еще днем. Здесь тебя тоже не оказалось. Я страшно волновался.
— Ну и напрасно волновался. Я была на вечеринке.
— На вечеринке? У кого?
— У Джека Остера. Ты его не знаешь.
— Как тебя туда занесло?
— Джокер попросил.
Майк тихо выдавил:
— Мне это не нравится.
Мария глубоко затянулась:
— Почему?
— Не нравится, и все. Мартин не имел права посылать тебя к кому-то на квартиру и вообще... втягивать в такие дела.
Мария взбесилась. В глубине души она понимала, что Майк прав, но двадцать долларов! И почти даром.
— Оставь свое мнение при себе. Меня оно совершенно не интересует.
Он твердо повторил:
— Ты не должна ходить на эти вечеринки.
— Послушай, мальчик, кто дал тебе право здесь командовать? Должна, не должна... Если бы ты не
